Оповідання та нариси - Свидницький А. П.

Пан пришел в отчаяние. Мировая пахла десятками тысяч, а оставить дела и идти своим чередом грозило еще большею лотерею. Что же делать? Пан Ян отправился в город за советом и запуганный чиновниками окончательно потерял голову. С горя запершись в кабинете и не допуская к себе никого, кроме Гершка и его механика, он не знал, что Клым нечаянно услужил ему своим суеверием, что крестьяне давно перестали пить, что плотина совершенно исправлена и починка мельницы приближалась к концу. Не этого хотелось Гершку, и он всеми мерами старался снова развить пьянство, но крестьяне упорно воздерживались. Иной, помягче характером, отсылал его к Клыму: «Поди,- говорит,- попроси Клыма, он всему голова. Если он в рот возьмет, то я выпью рюмку; если он выпьет рюмку, я проглочу полштофа». Но к Клыму идти нечего было. У него всегда был готов ответ: «Я никому не мешаю пить, но сам не буду гневать господа бога. Поклялся не пить, и в рот не возьму». Мало того, что в Ст-вке перестали пить. По данному примеру трезвость быстро охватила значительный круг сел, что откуп струхнул и вмешался в дело, пригласивши полицию. Действие крестьян представлено было как опасное волнение, а потом как явное сопротивление власти, и получено предписание арестовать зачинщиков. Вследствие этого Кльгм первый попал в тюрьму, а за ним еще несколько стариков. Ничего этого не знал и не подозревал запутанный и запуганный пан Ян. Взаперти ему грезились пьяные крестьяне, а добрые евреи не выводили его из заблуждения. Напротив, они еще поддерживали эту ошибку и мрачное настроение духа, стремясь к одному к заключению мировой. И механик тем усерднее хлопотал о ней, чем энергичнее действовал откуп. Наконец мировая была заключена. Гершко отказался от аренды и от взыскания за недомол, а пан Ян уступил ему впредь на десять лет весь доход по селу Ст-вке. Для большего обеспечения себя Гершко взял с пана заемное письмо на такую сумму какая должна бы выручится от десятилетнего владения Ст-вкою. Такую сделку пан Ян считал для себя выгодною, хотя и проклинал день, в который столкнулся с Гершком. Желая успокоиться, он сроком отдачи мнимого долга назначил востребование Гершка, потому и неудивительно, что угроза обирали произвела свое действие.

- Чего ж тебе хочется от меня? - спросил, наконец, пан Ян.

- Прикажите хлопам пить водку,- ответил Гершко.

- Как мне сделать это, если я стольких из них пересек за пьянство? Не могу.

- Так напишите в стан, что хлопы сопротивляются вашей воле.

- Какой?

- Вы хочете, чтоб они пили?

- Лучше, если бы не пили; но, пожалуй, хочу.

- А они не пьют, значит, идут против вашей воли.

- Нет. Этого не напишу,- решительно сказал пан Ян.- Это значило бы представлять их бунтовщиками.

- А разве не так и есть? Ст-вские хлопы все до последнего бунтовщики. Некоторые уже и в тюрьмах сидят.

- Кто посадил? - спросил удивленный пан.

- Полиция,- ответил Гершко.

- Боже милосердный! А я ничего не знаю!

В это время послышался дорожный колокольчик. Звон его раздавался все ближе и явственнее. Дети оставили игры, собаки начали лаять. Гершко и пан прислушивались. Вот показался на обывательских пристав, едущий и палацу.

- Ко мне? - спросил сам себя пан Ян.- Зачем это?

Вошедший пристав решил вопрос. Без оговорок он объявил, что в Ст-вку, как центр, из которого крестьянские волнения распространились и на другие села, послана военная команда, и дал пану Яну повестку о присутствии при экзекуции.

- Не буду,- откровенно сказал пан Ян. И вот со стороны экономии назначен был Гершко.

Так-то стояли дела Гершка Смаркача - виноват - Гершула Шмаркенштейна, когда он заключил мировую с паном. Очевидно, было из-за чего ему торопиться, если он желал достигнуть цели. Пан мог выйти из кабинета - тогда всему конец. Но это не случилось, и Ст-вка поступила во владение так недавно злыденного еврея, на горе да на беду ее жителям. Стремясь, так сказать, из выброшенной на сметник старой подошвы надоить молока, Гершко не мог оставить без внимания такой источник дохода, как торговля водкою. Рассчитывал он, что систематически спаиваемые крестьяне мало-помалу передадут содержателю шинка все свое достояние; но тут Гершко встретился с таким препятствием, как холера. Запуганные ею крестьяне один за другим давали зарок, и с помощью убеждений священника вскоре в Ст-вке не было ни одного, кто бы не произнес клятвы не лить до тех пор, пока не минует гнев божий. Хотя этот гнев божий, в виде холеры, грозил и Гершку не менее, чем остальным, однако страх иметь недополненную калиту перевесил в еврее страх смерти. Побуждаемый корыстью, он подстрекнул откупных и, по их мнению, все стало против Ст-вки. Пан Ян держался в стороне.

Спустя около недели после Ильи 78 ночь была без луны, почти темная; на небе не видно было и половины звезд. В это время в Ст-вке среди площади горел большой костер, а вокруг него сидели драгуны с трубками в зубах. В некотором расстоянии отдельными группами лежали и сидели крестьяне, вытребованные из других сел для присутствия при усмирении ст-вцев. Они группировались по селам и вполголоса разговаривали о начавшихся жнивах, о скотском падеже, об ожидаемой холере. Вокруг села цепью поставлены были солдаты и по временам доносилось оттуда монотонное «слушай!», постоянно тревожащее собак. Они сперва лаяли, потом начали выть. Грустное впечатление этой ночи таким образом еще увеличивалось. Не доставало только завывания пугача.

К полуночи с запада поднялись тучи, в которых беспрерывно сверкала молния. Вскоре послышались неумолкавшие раскаты грома и в воздухе запахло дождем. Вот дохнул прохладный ветерок и принес первые капли. Крестьяне набожно стали креститься. Вдруг раздался шум - и сразу полился дождь и через несколько секунд также сразу остановился. Костер зашипел и густым столбом повалил дым за ветром.

- Гонец пробиг,- сказали крестьяне.- Побачым, якый-то пан буде.

Не более как через минуту изредка начали падать крупные капли, сбивая пыль, которая вспыхивала, как порох на затравке. Чаще и чаще падали они, пока не обратились в тихий и теплый проливной дождь. Костер потух, и только молния обдавала своим