Оповідання та нариси - Свидницький А. П.

- Извините,- начал корчмарь, поставивши на стол самовар,- не думайте обо мне худо, что я сам служу. Я человек не такой богач, как вы, но пахолка держу. Только я послал его в город к резнику и купить рыбы для шабашу. Он воротится скоро и будет служить вам очень исправно.

- Прибор не нужен,- сказал лежавший грек,- свой и есть, ром подавай.

Еврей бросился из комнаты, но за порогом оборотился и говорит: «Ложе, гугель подать?»

- Какой? - спросил другой грек, отворяя погребец.

- Принесу ром и гугель. Увидите, каков он,- сказал и евреи.

Вскоре он возвратился с тем и другим, отдал принесенное и побежал из комнаты. В смежной комнате начался громкий говор. В сенях балагулы бранились между собою за стойла, бранили хозяина за нескорую выдачу овса, и корчмарь побежал исполнять требование гостей и отгрызаться. Греки между тем спокойно принялись за чай, еще спокойнее подливали в стаканы очищенной водки, настоянной на косточках чернослива и поданной под названием рома. Ярлык на бутылке был рижский, но самый напиток приготовлялся тут же, в корчме. Под влиянием ли этого рома или по какой-либо другой причине греки начали говорить между собою по-русски, постоянно возвышая голос. Смысл их разговора был тот, что, решившись переселиться в Россию, они должны знать язык нового своего отечества,- что для них, как купцов, прежде всего надо изучить весы, меры и особенно научиться считать на русском языке. И начали они считать, ломая русский язык. А что их соседи по комнате давно замолчали, на то они не обращали внимания, как будто находились среди пустыни.

- Да что нам считать на ветер! - воскликнул наконец один грек как умел по-русски.- Примемся лучше и сосчитаем свои деньги. Они, бедные, должно быть, вверх дном стали от этих проклятых спусков.

Товарищ говорившего не соглашался, намекая на соседей, но видя неуступчивость собрата, спросил, высоко ли солнце. Спрошенный посмотрел в окно и ответил: «Уже заходит».

- Так при свечах. Понимаешь? При свечах,- сказал спрашивавший, движением головы указывая на смежную комнату.

- Поймаю, поймаю,- ответил другой и, схвативши пистолет, прицелился в дверь от смежной комнаты. Ему показалось, что оттуда кто-то смотрит в дырочку. Дверь заколыхалась, но, быть может, оттого, что в то самое время стукнула в той комнате дверь от сеней и, казалось, вошло с громким говором несколько евреев. Прицелившийся грех спустил пистолет и спросил товарища: «Выпьем, что ли, ради скуки?»

- Не мешает,- ответил спрошенный.

Чрез - несколько минут греки уже сидели за рюмками и на столе стояла целая шеренга бутылок. Еще спустя несколько минут на хозяйской половине зажжены были свечи и начался шабаш. На том основании, что евреи заняты праздником, греки принялись за свои деньги, впрочем взвели курки у пистолетов, поставленных под рукой, тут же положили ножи с кинжалами и сели - один лицом к сеням, а другой к смежной комнате. В сундуке оказался страшный беспорядок - золото, серебро, бумажки - все было перемешано.

- Не хорошо ли я придумал? - похвастал предложивший сосчитать деньги.

- Пожалуй, хорошо, но ведь работы хватит на целую ночь.

- Тем лучше, не будем спать.

- Так за дело?

- Ну да. Сложим по сотням, а потом и сосчитаем.

И оба принялись за дело.

Не дрожащими руками, как скряга, сортировали греки свою монету, не со звоном, как казначеи, складывали ее в кучки - рубли к рублям, червонцы к червонцам; а спокойно и бережно, будто имели дело не с металлом, а со стеклом. Долго продолжалось это не для многих доступное занятие. Миновала полночь прежде, нежели опустел сундук. Большая часть свободного пола была уставлена кучками рублей да червонцев, еще не бывших в обращении. Тусклый свет нагоревшей свечи искрился на их блестящей поверхности и, отражаясь на потолок и стенки, рисовал там подобие решета или пчелиных сотов. Рябели этими изображениями и лица греков, и руки, и спины, и все, куда падали отраженные лучи.

Когда установка была кончена, один грек, тыкая пальцем в каждую кучку, сосчитал сначала серебро и говорит товарищу: у меня столько-то сотен и столько-то остатка, а у тебя?

- У меня,- ответил спрошенный,- должно быть столько-то всего, если мы не ошиблись при получении.

- Хотя киевский наш казначей и человек аккуратный, как говорят, и не ошибается, однако сосчитай.

Начал тыкать пальцами и другой грек. Оказалось, что в получении ошибки не было. Поступивши таким же образом и с золотом, они принялись за бумажки. Когда и бумажки были рассортированы, сосчитаны и уложены в сундук поверх золота и серебра, тогда щелкнул замок, греки встали, потянулись и принялись за рюмки да за трубки. Но не они одни должны были расправить омертвевшие члены: и евреи, занявшие смежную комнату, должны были сделать то же. После ужина и молитв один из них, более других утомленный, оставил веселую компанию беседовать, а сам отправился отдыхать. Вошедши в комнату, он увидел на стенке, против дверной щели и дырок, изображения светлых кружков. Особенно его удивила цепь этих кружков против щели. Не понимая в чем дело, но и не желая не понимать, он из любопытства посмотрел в щель,- и уже не мог отойти от двери, словно прирос к ней. Вошел другой и третий из постояльцев и, увидя те же кружки и товарища, прильнувшего к щели, равным образом полюбопытствовали узнать, что происходит за стенкой: увидевши такое множество денег, и они, подобно своему единоплеменнику, не имели сил отвести глаз от богатства, находящегося от них так близко. Кто знает, что более поражало этик любопытных: блеск ли денег или оружия, выгоды ли богатства или опасность смерти? Однако они, не шевелясь, как статуи, простояли до самого конца и отошли только тогда, когда сундук был заперт. Опытнейший дал знак остальным - и все тихонько подошли к двери, ведшей в сени, и, с шумом отворивши ее, сделали вид, что входят в комнату, вполголоса разговаривая между собою. Греки заметили стук двери, заслышали