Рассказы из русского народного быта - Марко Вовчок

Ну, думаю, на тебя трудно угодить! С тобою надо умеючи да умеючи!

А немочка сама только что из детей выходила, где ей с такой быстроумкой справиться; да и от природы она тиха была очень и смирна, и плоха-таки немножко. Немочке тоже не весело приходилось, частенько, бывало, всплакнет. Всем в доме ее жалко было. Прежде Арина Ивановна очень косо на нее глядела, а там видит, что немочка и воды не замутит - утихла, только сердилась на нее, что по праздникам работает: «Через эту безбожницу,- говорила,- и нам еще беда будет! Того и гляди, что или пожар, или гром ударит, что у нас господни праздники не соблюдаются!» Да, слава богу, случая не было никакого. И то сказать, какой это грех работать? И сложа руки спасенья ведь не захватишь! И часто, бывало, Арина Ивановна спрячет у немочки работу в праздник - та ищет, тревожится, не найдет никогда, вот и празднуй, хочешь не хочешь; а в пост не дает ей сливок к кофею. Немочка все ничего, разве поплачет втихомолку. Что дальше, то бедной немочке хуже: барышня уж и вправду глядеть на нее не хочет. Увещала ее барыня, а у барышни весь ответ: «Отошли ее, мама, я ее не хочу видеть!» Раз барышня уж почивала, кличет меня немочка, просит воды. Я ей воды подала, вижу, что у ней глаза опять заплаканы. Я и спрашиваю, то словом, то знаком, как умею, о чем она плачет? Залилась немочка слезами да рукою показывает на детскую: «Сердитая»,- говорит.

- Нет,- говорю я ей,- она не сердита.

Хочу ей растолковать, да не сумею.

- У вас же дети какие? - спрашиваю.

Она меня не поняла. Села прямо и чинно на стуле, глазки опустила и начала спицами перебирать проворно.

- Послушные, рабочие дети у вас? - говорю.

- Да, да! - отвечает и пуще в слезы.

Еще она у нас пожила, потерпела и попросилась, чтоб ее отправили. Ее и отпустили. Барышня сначала, кажись, и рада была, что немочка едет, а при прощанье вдруг затосковала, крепко так немочку целовала и все на нее глядела, глядела, глаз не сводячи.

Все в доме об немочке жалели, а забыли ее скоро тоже все. Добра вот была и приветна, да чужа как-то: ни она по нас, ни мы по ней не пришлись.

Дольше всех ее барышня помнила и раз мне говорит:

- Игрушечка, всегда Каролина Карловна такая будет?

- Какая? - спрашиваю.

- Часовая.

- Как часовая?

- Да все у ней по часам, и сон и слова.

- Да, вашей бурливости от нее не дождаться,- смеюсь, а барышня стоит и о чем-то раздумывает.

IX

На место немочки привезли ей француженку, крошечную бабеночку, вертлявую; носик у ней ястребиный, глазки так и бегают. Все она тихонько покашливала и ходила по горницам, высокими каблуками постукиваючи. А кланяться она так кланялась, что ни к кому спиной не оборачивалась. Барышня ждала ее - не радовалась: «Не приедет такая ко мне, как я хочу!» - говорила мне и встретила француженку угрюмо, да та ее сразу озадачила: бросилась обнимать, целовать, схватила на руки, зачастила словами,- по-русски она говорила куда смешно. На другой день француженка в куклы стала с барышней играть и усы себе навела чернилами,- барышня все не поддается ей, только улыбается, будто нехотя, и глядит на нее пытливо,- и говорит мне:

- Игрушечка! Какие разные люди-то бывают!

Билась, билась француженка, все барышня дичится. Вечером вижу, француженка манит меня из дверей к себе. Иду. Она меня по щеке потрепала и дает мне старенькую ленточку, а сама шепчет:

- Слушайся меня, я тебя буду дарить.

А я молчу.

- Ты всегда с барышней? - спрашивает.

- Всегда.

- Как же вы играете? Что барышня любит?

- Разговаривать любит.

- Как так?

- Любит,- говорю,- чтоб рассказывали ей все, а она чтоб слушала.

- Хорошо, хорошо,- шепчет мне,- говори мне все, что знать будешь, я тебя всем обдарю. Смотри ж, никому о том не скажи.

И махнула рукой:

- Иди.

Я пошла от нее да и думаю себе, барышнины слова вспоминаю, что каких-то людей на свете нет!

На другой день француженка в такие рассказы пустилась! Без умолку говорит - барышня слушает и все к ней ближе подвигается. Что долго рассказывать? В месяц она барышню совсем в руки взяла; слова ее слушается барышня, не отходит от ней.

Господа радуются себе, что барышня повеселела, не знают, как им Матильду Яковлевну благодарить и чем; то и дело ей подарки, а Матильда Яковлевна руки к груди прижимает да приседает перед ними. Скоро она прибрала к рукам и барыню и барина: ее обо всем спрашивают, с ней обо всем советуются.

Арину Ивановну точило горе: не взлюбила она француженку, а видела, что та всем домом вертит и даже ее ненависти не замечает, а ненавидела ее Арина Ивановна всей душой: походку ее заслышит - изменится в лице. Да, уж не прежняя немочка безответная это была, чтоб ее постным силой кормить - нет! С этой шутки плохие. Она сейчас к барыне и этак, шутя да смеясь, все расскажет,- веселехонько, хоть у самой на сердце кошки скребут. И зовут Арину Ивановну к барыне.

Арине Ивановне выговор.

А мое житье какое было? Хоть попрежнему я была при барышне, да уж была я одна-одинешенька; барышня совсем меня бросила, все с француженкой, все с Матильдой Яковлевной, а я с утра приду, простою у притолоки день целый, так меня и не вспомнит никто. И Арина Ивановна, и та пренебрегла тогда мной; она не заметит, стукну ли я, войду ли, не то чтобы, как прежде, надзирать за мною, следить. Правда, что она стала не такая нападчивая,- задумчива ходила и сурова, а тиха. То я, бывало,