Оповідання та нариси - Свидницький А. П.

За очень редкими исключениями, в нашем крае по селам ближе всего к церкви стоит дом священника и дьячка (школа), потом корчма. Так было и в Т-е. Оттого, не подавая повода к подозрению, Марчинский с своего двора мог видеть всех входивших и выходивших из корчмы. Для этого его гости кучкою стояли перед домом, занимаясь приготовлениями к завтрашней охоте. Как вот увидели они, что из заезда выкатили васажок и Остап начал запрягать арендарских лошадей.

- Вот он, вор-то,- шепнули один другому наблюдавшие.

Позвали Андрея.

- То твой отец? - спросили его.

- Да,- ответил Андрей,- Мошко договорил его съездить по водку.

В самом деле, когда упряжка была кончена, из корчмы вынесли бочонок, уставили на васажок, и Остап уехал, направившись даже не в ту сторону, где была ярина. Мошко крикнул ему что-то и спрятался в корчму. Все было так просто и обыкновенно, что никто не сомневался в обмане со стороны крамаря. «И верь жиду! - рассуждали наблюдавшие.- Пригрезилось что-то, он сейчас с доносом».

- Нет. Он хотел сбыть хлам, который принес с собою, и просто выдумал клевету, чтобы задобрить нас и тем лучше обмошенничить.

- И заработал рюмку водки. Как это мило! Ха-ха-ха!

За Остапом тем временем и пыль улеглась. Не оставалось сомнения, что Мошко ничего не затеял насчет ярины, потому что имел только пару лошадей, которую и отправил по водку, вместо того чтобы послать на поле. И все успокоились.

Наступившая ночь была темна, но не так, чтобы не видеть дороги перед собою; напротив, на некотором расстоянии можно было даже различить человека. В доме Марчинского все шло обыкновенным порядком, каждый занимался своим делом, потом поужинали, и Андрей, заперши собак, был свободен на всю ночь. Он тотчас же и отправился со двора, поручивши кому-то из товарищей наблюдать за псарней и, в случае драки между собаками, развести их. Наконец все улеглось, все затихло. Неужели сторонники приказчика забыли своего клиента? По всей вероятности, да, потому что уж и вторые петухи пропели, а он все сидит под копною, между тем как было условлено, что доставят лошадей тотчас после первых петухов. «Лгуны, подлецы,- сердился он,- без сомнения, сговорились настращать меня, чтобы доставить место кому-то другому! Как я был глуп, что поддался! Но, чу! кто-то говорит»... Приказчик притаил дух, слушает. Голос знакомый. «Ба!.. Это Андрей. Но с кем он здесь и для чего?»

- Так хто доложив? Хто? - спрашивал незнакомый голос.

- Крамар,- ответил Андрей.

- А панотець що?

- Зараз вибрали аж п'ять паничів. Піймайте,- каже,- приведіть, поведемо по селу.

«Это меня хотят посрамить так! - думал приказчик,- не таковский я, чтоб позволить это. Но послушаем, что будет дальше». Дальше, однако, ничего не было слышно. Андрей и Остап - это был он,- молча прошли в нескольких шагах от той копны, под которою скрывался приказчик, и все затихло. Вдруг фыркнула лошадь. Сердце беглеца дрогнуло: «Наши или за мною?» - спросил он сам себя и начал вслушиваться еще внимательнее. И слышит, стерно трещит под четырьмя ногами. «Один кто-то едет»,- подумал он. Но шаги путались, потому легко было догадаться, что это не один едет, а два идут. И действительно, это шли Гуляи, неся по нескольку снопов овса. Опять лошадь фыркнула.

- А бодай ти трісла! - сказал Остап,- фиркаєш!

Андрей молчал. Приказчик подумал: «Так это их лошади! Значит, приехали за снопами! Как жаль, что я не знаю, не свяжут ли меня эти хлопы. Я помог бы им теперь так же усердно, как прежде преследовал».

Скажем теперь, что Остап, отправившись будто по водку, оставил бочонок в винокурне, которая находилась в ближайшем селе - верстах в трех от Т-а, и, замаскировавшись таким образом, поехал оттуда по овес. А так как винокурня была по одну сторону непроезжего ручья, а ярина по другую, то, привязавши лошадей на лугу к случившемуся пеньку, он отправился далее пешком. Андрей, по предварительному условию, должен был ждать отца у этого пенька. И, принявшись вдвоем, они скоро наложили полон воз.

- Ну, Андрію! - сказал тогда Остап,- теперь я укреплю снопы веревкою, а ты смотри чеки. Назад надо будет уходить, так чтобы все было в исправности.

Андрей молча принялся осматривать чеки. Одна, другая, третья оказались крепкими, а четвертая изломалась. Услыхавши треск, Остап спросил: «Що там? Вломав? Заколесник?»

- Еге,- ответил Андрей,- один вломався, та зараз зроблю з пужална.

Нож оказался тупым, а кнутовище было дубовое; отец прежде вышел из терпения, нежели чека была готова.

- Бодай я діждав з твоїх ребер заколісники робить! - проклял он, вырвал кнутовище из рук сына, переломал и воткнул в ось.

- Бач, лобуре! - сказал тогда,- сідай та поїдемо!

- Немножко погоди! - раздался знакомый голос приказчика.

Пока Гуляи носили овес, к приказчику приехали его приятели, привели лошадь, привезли водки, закуску и несколько рублей деньгами. Не из доброжелательства к Марчинскому, а так - без всякой цели, сообщил он им о том, что видел.

- Пойдем поймаем,- сказали приехавшие,- это будет для нас тем выгоднее, что оправдает нашу поездку. Мы тогда не должны будем и скрываться.

- Кажется, поздно будет,- заметил приказчик,- они едва ли до сих пор не уехали. Попытаемся, впрочем.

Проход через ручей всем им был хорошо известен, и, как охотники, они искусно подкрались и окружили Гуляев в ту самую минуту, когда Остап вожжи подбирал. Такая неожиданность до того поразила отца и сына, что они просто остолбенели. Панычи между тем, привыкши к кровавым сценам на охоте, с хохотом отрезали лошадям хвосты почти у самого крупа.

- Ах, какие богатые! - восклицал приказчик, разглаживая один из отрезанных хвостов, а другим какой-то паныч хлестал в воздухе.

- Та хоч би кикти вже позав'язували! - сказал Остап, опомнившись и смотря, как лошади дрожали от боли,- бідна скотина! Що вона винна, щоб її так мучити? - И сказавши это, отдал сыну все, что имел в кармане, а самый карман вырвал, намазал смолою и перевязал им раны лошадям. Панычи в то время, как ни