Молодість Мазепи - Старицький Михайло

— Еще в замчище пана полковника поразил меня его странный наряд — желтые штаны и зеленый жупан с синим поясом... вот они, видите?.. Покойник был не простой казак, а приближенный Мазепы...

— Нет сомнения, что это отряд Мазепы, — продолжала после некоторой паузы убежденно Марианна, — и нет сомнения, что Тамара действовал через воеводу и от него получил отряд для поимки Мазепы. Вот почему он и в Гадяче сейчас же, после нашего ухода, бросился не к гетману, а к воеводе... Но Мазепа жив, его пощадили в этой резне... Смотрите, ни на одном трупе нет такой блестящей, роскошной одежды, какую носил посол Дорошенко, да и спешный выезд Тамары убеждает меня тоже, что он жив; но вместе с тем он доказывает и то, что Мазепу и не думали доставлять в Гадяч, а порешили сразу отправить в Москву. Тамара и бросился, вероятно, задержать его высылку, так как мое предсказание сулило ему всякие блага лишь при одном условии, чтобы и Мазепа был с ним.

— Все твои думки совершенно верны, — подтвердил мнение Марианны Андреи, — только вот что: коли Тамаре нужно было поторопиться "перейняты" Мазепу, то ему следовало удариться сразу на Московский шлях, а не делать крюка.

— Об этом я и думала, — сказала Марианна, — но вероятно какое-то обстоятельство задержало высылку Дорошенковского посла: либо он ранен был и так сильно, что хворого везти не решались, либо сам воевода хотел с него снять здесь на месте допрос... Во всяком случае я убеждена, что Мазепа находится до сих пор в том же самом заточении, в какое он попал после этого разгрома... и заточение это должно быть, по-моему, где-то недалеко от этого кладбища; вот потому и Тамара сюда отправился.

— Так-то так, панна полковникова, — заметил печально Андрей, — но где искать его? Ведь он может быть и там, и там, — кругом... В какую же сторону броситься?

Все призадумались. Броситься наугад, — значило не только отдаться случайности, но потерять совершенно и этот центр, и остальных сотоварищей.

— Вот что пока пришло мне в голову, — заговорила снова Марианна, — ведь наверное от большого отряда конного остались какие-нибудь следы, куда он удалился; по этому направлению я и двинусь; а вам всем советую остаться здесь и подождать других наших команд, даже послать четырех наших казаков на розыски их, а когда соберетесь все вместе, тогда и двинетесь отсюда же на четыре стороны поискать какого-либо хутора, либо укрепленного наскоро городища.

Все согласились с мнением Марианны; один только Андрей стал просить, чтобы она одна не ездила, и получил разрешение сопровождать ее.

По обеим сторонам за прогалиной тянулся кустарник, достигавший вышиною почти человеческого роста, а потому при лунном освещении решительно не было возможности рассмотреть чьих-либо следов.

Андрей с Марианной объехали кругом по опушке весь этот оазис, но и на окружности его не было ими замечено ничего. Удаляться при таких обстоятельствах вглубь было бы полным безрассудством, а потому Марианна, хотя и с крайним нетерпением и досадой, но должна была подчиниться советам Андрея. Они возвратились снова к оставленному кладбищу и нашли своих товарищей безмятежно спящими подле трупов. Расседлав и спутав своего коня, Марианна тоже прилегла, положивши голову на седло, чтобы хоть размять свои кости и дать некоторый отдых усталому телу.

При утреннем солнечном свете вся команда принялась разыскивать следы неприятельской конницы и сразу нашла их. Масса оттисков от копыт приближалась с севера к этому месту, здесь же оттиски переходили уже в глубокие, выбитые ямки и взрытые сплошные пространства, а потом с этого пункта направлялись уже другие, более покойные и слабые оттиски на восток, пролегая через кустарники, и виднелись еще за ними, хотя и слабо.

Теперь уже Марианна могла отправиться спокойно по приблизительно видному направлению. Времени она не теряла и двинулась вперед с Андреем, придерживаясь едва заметных следов. Вскоре, впрочем, они совершенно исчезли, и путники снова должны были отдаться на волю случая. Было уже около полудня, а они еще ровно ничего не находили. Кругом лежала выжженная солнцем однообразная ровная степь, без всяких примет. Глаз утопал и терялся в этом пустынном, как мертвое море, просторе.

— Я думаю, нам бы лучше возвратиться назад, — попробовал, наконец, прервать упорное молчание Марианны Андрей, — здесь ничего нет, и мы удалимся только от стоянки и потом не найдем ее.

Марианна молчала, она ехала давно уже шагом, наклонивши бессильно голову и опустивши поводья.

Андрей повторил свой вопрос и не получил ответа. Он тоже отпустил поводья коню, осунулся поудобнее в седле и, незаметно для себя, погрузился в легкую дремоту. Долго ли шел его конь и куда, — он не сознавал, покачиваясь равномерно в седле, и был разбужен лишь окриком: к нему навстречу! несся казак из их команды и кричал: "Нашли, нашли!"

Андрей встрепенулся и полетел к нему тоже навстречу.

— Что нашли, кого нашли?

— Нашли хату в байраке, окруженную частоколом; наши спрятались и сторожат, послали за вами.

Оглянулся тогда Андрей поискать глазами Марианну и увидел, что она была по крайней мере на милю впереди. Пока нагнали ее и поворотили коней назад, — прошло немало времени.

Солнце уже было на закате и садилось за подымавшуюся тучу. Обрадованная, ободренная новой надеждой, Марианна понеслась вихрем вперед. Путники едва успевали поспевать за ней; но все-таки, несмотря на эту бешеную скачку и быстроногих коней, они только в глухую ночь, проколесивши вдоволь по оврагам, напали на тропу и нашли своих товарищей в затерявшейся среди дикой окрестности балке...

LIV

Времени терять было нельзя, да и нетерпение Марианны доходило уже до экстаза. Посланы были тотчас "пластуны", они сделали со всеми предосторожностями и хитростями разведку, которая показала, что никакой стражи наружной у частокола нет, и что даже ворота как будто не заперты на болты и засовы. Подошли тогда все к ним смелее и прислушались. За частоколом, внутри двора, царило глубокое безмолвие, даже видимо не было там обычных сторожей у поселян — псов, иначе бы они давно отозвались... Это обстоятельство озадачило всех и особенно поразило Марианну, терпевшую в своих лихорадочных поисках фатально неудачу за неудачей; словно судьба издевалась над нею, то дразня неожиданно вспыхивающей надеждой, то сменяя ее мрачным отчаянием.

Команда тогда дружней навалилась на ворота, и под давлением ее они заскрипели и распахнулись.

В дворике было совсем тихо и мертво-спокойно: при входе их ни одно живое существо не пошевелилось, кроме двух крыс, шмыгнувших испуганно под "повитку"; но зато везде были следы насилия и беспорядка, многие хозяйские вещи валялись , а иные были разломаны на куски: или хозяева отсюда торопливо бежали, или здесь произошел кровавый грабеж.

Марианна вскочила в пустые сени и затем в хату; там тоже поразила ее сразу картина разорения, и пахнуло в лицо затхлой сыростью, как от нежилой "пусткы".

— Кто тут? Есть ли кто живой? — крикнула она в отчаянии, не ожидая, конечно, на свой вопрос ответа.

Но, к изумлению ее, кто-то забарахтался на печи и слабым, старческим голосом ответил:

— Есть еще... подыхаю.

Марианна подскочила к "запичку". Из-за кучи тряпья она увидела при тусклом лунном освещении приподнятую косматую голову какого-то старика.

— Вы, диду, один здесь в этой "пустци"? Что "сталось?" Кто вас ограбил?

— Хе, добрые люди, — заговорил глухо старик, — слуги нашего гетмана, либо скорей московские гости... Теперь таких гостинцев жди от тех и других вдосталь... Завелась по всей нашей Украине такая поведенция... вот только негаразд, что меня не добили... — почти задохнулся он от такой длинной речи.

— Гей, сюда! — крикнула, отсунув оконце, Марианна. — Тут лежит умирающий.

В одно мгновение Андрей был в хате, а остальные казаки остались "вартовымы" на дворище.

— Воды скорей дай из бакляги, — приказала Марианна, поддерживая старика за голову, — и добудь огня!

Несколько глотков влаги освежили деда и облегчили его страдания. Ни ран, ни переломов у больного не было; изнемогал он от старческой немощи, усиленной до смертельного истощения голодом. По словам деда, — он не ел уже ни крохи дней пять и не имел сил слезать с печи за кухлем воды...

— Я и до этой "прыгоды" ходил плохо с клюкой, — шамкал он с передышкой, — а как придавил меня голод, так я и залег на печи... спокойно уже ждал смерти, когда вельможный паныч нашел меня.

— Да неужели вы, диду, при вашей слабости, один тут жили, в этой пустыне? — допрашивала Марианна.

— Эх, любые мои, — пустыня-то не страшна, пустыня, может, теперь беспечнее, чем местечко... С диким зверем можно еще ужиться... а жил я не один... была у меня дочка и внучка... хорошая, трудящая... смотрели за мной, холили, — и дед вдруг заплакал, без гримас, без усилий, как плачут иногда дети, — словно слезы сами, помимо его воли, побежали из глаз по рытвинам его щек.

У Марианны сжалось до боли сердце; перед таким бессильным горем она забыла гнетущую ее тоску. Андрей зажег стоявший в печурке "каганець" и подошел тоже с участием к заброшенному, несчастному деду.

— Где же они? Умерли? — спросила дрогнувшим голосом Марианна.

— Не знаю, панку, не знаю... либо убиты, либо завезены.

— Да кто же? Когда? Какая сталась "прыгода"? — обратился и Андрей к деду.

— А вот, ясный лыцарю, — с остановками и передышками начал дед, — жили мы тут тихо, спокойно и лихого человека не видали... как вдруг это в первый раз... недели две, три тому назад.

— Недели три, говорите? — вспыхнула Марианна и превратилась вся в слух.

— Так, так будет... коли горе мне памяти не отбило, — продолжал старик. — Слышим мы ночью "гвалт" и стук, и конский топот... "перелякалысь"... мои меня не пускают к воротам... там грозят, слышу, разгромить все... Прислушиваюсь — не наша "мова", другая, не понимаю... "отворяй! — кричат, — олух!" А я не разумею... Так кто-то и по-нашему гаркнул: "одчыняй ворота"! Ну, как же его христианского слова не послухаться — я и "одчыныв".

— Боже мой, сердце у меня замирает — проговорила от волнения Марианна, — все это похоже... московское войско и один наш — это, конечно, предатель Тамара... Диду, — обратилась она к старику, подавая ему фляжку со старым венгерским, которую она с собой постоянно брала в дорогу, — выпейте хоть несколько глотков, в вас силы прибавится, а потом и съедите чего-нибудь...