Листи до Олександри Аплаксіної - Коцюбинський Михайло

Целую тебя

крепко, крепко (

2.ІІІ 912. [Капрі.]

Твой.

Дорогой мой Шурок! Письмо №21 (с 22 февр.) получил, а обещанной мерки твоей груди в нем не оказалось, вероятно ты думала вложить—-и не вложила. Пришли непременно и не забудь написать о цвете блузки. Можешь даже несколько цветов написать или наложить на некоторые запрещение, тогда мне легче будет выбрать.

Ты меня будешь ругать, родная, но я не могу ничего скрывать от тебя. Мне не повезло: простудился, прохватил меня где-то сквозной ветер и я пролежал несколько дней в постели, а теперь хотя и выхожу уже на воздух, но еще никуда не го" жусь, устаю страшно, исхудал и едва держусь на ногах. Не тревожься только, моя дорогая, ведь я поправился уже, начал работать и сегодня закончил даже рассказ13-'. Остается мне прожить здесь недолго, до 20 и я решил днем ничего не делать, а поправляться, гуляя и греясь на солнышке. Буду работать только по вечерам. Я уже писал тебе о плане своей поездки по морю. Повторяться не буду, т. к. надеюсь, что ты получила предыдущее письмо. Одно только добавлю: последнее твое письмо должно быть сдано на почту не позже 12 марта, чтобы я мог его получить. Письмо идет 6 дней, но бывают и задержки, на которые я прибавляю 2 дня. Если пошлешь позже, то письмо может попасть куда не следует, т. к. ЕСЮ корреспонденцию, какая получится после моего выезда отсюда, будут посылать в Чернигов и она дойдет раньше, чем я приеду. Еще лучше бросишь последнее твое письмо 11-го марта, тогда уж я наверное его получу. В последнем письме ты напиши, что оно последнее. На попутчика рассчитывать не могу, поеду, вероятно, один. Все мои знакомые, приезжавшие на Капри, уже разъехались и я теперь наслаждаюсь одиночеством, насколько оно, конечно, возможно для меня при наличности местных знакомых.

Так досадно! Вчера здесь был в самом лучшем отеле костюмированный бал, на котором, говорят, была масса публики и чудесные туалеты, но я не мог пойти из-за проклятого нездоровья. Одно утешение, что светит и греет солнце, полная весна, виноград даже распускается и остров теперь очень красив, т. к. цветут персики и абрикосы. Деревья стоят точно коралловые ветки.

Итак, мое сердце, скоро увидимся. Правда, это "скоро" не очень скоро наступит, а все же ближе уже к тебе как будто. Я очень соскучился без тебя, мне эта разлука показалась вечностью. Так хочу тебя целовать и ласкать, моя ты. любовь светлая. Пока целую только в письме.

Не забывай меня. Пиши, голубка моя.

Твой.

289.

6.III 912. Capri.

Не знаю, удастся ли мне. моя милая, дорогая Шурочка, расчет мой, но мне очень хотелось бы, чтобы это письмо ты получила 13-го, в день твоего рождения. Мне так хочется в этот день горячо прижать тебя к сердцу и поцеловать таким поцелуем, которым передается вся сила чувства, вся моя любовь и бесконечная, нежная благодарность за данное мне счастье. Этот день — мой праздник, он дорог мне, как нечто символическое. Мне кажется, что ты родилась для того, чтобы наши души могли встретиться на нашем земнсм пути и слиться в одном большом чувстве, самом прекрасном и светлом, в любви, сильнее которой ничего ведь на свете нет.

Целую тебя, голубка моя, мое солнышко яркое, моя добрая и нежная подруга, поэзия моей жизни. Я знаю, ты сегодня ответишь мне таким же чистым, таким же искренним поцелуем. И если только наши пожелания имеют какое-либо значение, желаю, чтобы этот день мы никогда больше не праздновали врозь, а всегда вместе. Постарайся быть веселой и полной надежд сегодня, я буду в этот день еще больше думать о тебе, буду жить только тобой и нашим счастьем, помни об этом.

Грустно мне, что скоро уже не буду получать твоих писем, но ведь я приближаюсь к тебе и это сменяет грусть радостью. Конечно, я все время с дороги буду писать тебе напишу из Одессы и из Киева (если удастся) и условлюсь о нашей встрече. Теперь еще рано говорить об этом, точно не могу установить дня приезда; знаю только, что это должно быть между 6 — 8 апреля. Вероятно, дороги к тому времени подсохнут и мы не будем испытывать особых неудобств.

Как же ты поживаешь, моя дорогая? Впрочем, бесполезно задавать какие-либо вопросы, ты ведь уже не успеешь ответить на них. Я уже писал тебе, что последнее твое письмо должно быть опущено в почтовый ящик не позже 11, в крайности 12 марта, т. к. я к 20 уеду отсюда. В последнем письме отметь, что оно последнее.

Я, моя детка, здоров, поправился, даже не кашляю и все время гуляю, но опять не один (судьба преследует меня!). Познакомился случайно с одним украинцем миллионером, который провел зиму в Египте, а теперь переехал на Капри. Хороший человек, образованный, но не умеет сдерживать своих чувств ко мне и надоедает тем, что каждый день приходит и просит гулять с ним. А я, по своему "непротивлению злу" не протестую и хожу вдвоем, хотя в одиночку это делать полезнее. Беда, что погода непостоянная, то дождь, то ветер, то отчаянная жара и не знаешь, как одеваться. Ну, до следующего письма. Люблю тебя, Шурочка, так сильно люблю, что и сказать не умею.

Целую крепко.

ТІ.ІІІ. 912. СаргІ. 290.

Не думай, моя дорогая, что если я не часто пишу, то

это значит, что я меньше люблю тебя. Ты же по себе знаешь, что это не так. В последнее время, действительно, не так часто писал, а все потому, что хвораю. Только что было поправился несколько, как опять простудился, — где и как — не знаю. Опять пришлось слечь в постель, припадки астмы, кашель и повышенная температура. Вчера встал с постели но еще не выхожу, очень слаб и измучен. Но мне уже легче, надо только поберечься, а то пропущу еще пароход (23 марта) и тогда придется или опять отложить выезд, или ехать по железной дороге. Но я обещаю тебе скоро поправиться, т. к. лечусь всевозможными средствами. Досадно, что не могу гулять: все время стоит пасмурная и ветренная погода, холодная по ночам. Я думаю, что на солнце скоро бы поправился. Однако, довольно уже о своем здоровьи, это может тебе надоесть так же, как и мне,

Конечно, меня развлекают: все время приходят гости и сидят порой чересчур долго, чем утомляют. В одиночестве лучше провожу время, читаю Ибаньеса131 и журналы. Сегодня получил твое письмо от 3/Ш (№ 22)— и оно доставило мне большую радость, хотя в нем не мало упреков, к тому же несправедливых. Как тебе может придти такая мысль: "видно разлюбить меня думает". А я только и думаю и надеюсь и живу нашей встречей. Скоро уже перестану получать твои письма, последнее ты опустишь, как мы условились, 11 марта. Утром 20 я уже уеду отсюда в Неаполь. Повторяюсь на всякий случай, если бы предыдущие письма пропали. Кстати, получила ли ты письмо к 13, ко дню твоего рождения? Еще раз крепко целую тебя в память об этом дне. Вот пишу это письмо и думаю: что подумает обо мне Шурочка, ведь письмо такое безалаберное и неинтересное: у меня сейчас после хинина в голове шумит и все мысли куда-то сбежали. А если не пошлю сегодня, милый Шурок опять обвинит меня в чем-нибудь нехорошем. Пусть уж лучше будет и бледно, но своевременно. Я тебе, голубка, буду писать с дороги, где только будет возможность бросить письмо. А ты не беспокойся обо мне и все же люби меня хоть немножко я так хочу быть любимым взамен за мое чувство.

Целую тебя, сердце мое. ( ) Твой.

14Л11 912. Саргь

Поздравляю тебя, моя голубка, с именинами. Целую, обнимаю и люблю так же горячо, как и всегда. Если бы я мог, я подарил бы тебе сегодня единственное, достойное тебя,— мою любовь, но ведь ты уже имеешь ее. Откладываю именинные поцелуи до свидания с тобой, быть может более скорого, чем ты ожидаешь.

Возможно, что я не смогу поехать морем. Турки минировали Дарданелы и при том так скверно, что мины взрываются и грозят опасностью проходящим судам. Со дня на день ожидается даже, что Дарданелы будут закрыты — и тогда нечего думать о морском пути. У Смирны, куда должен зайти наш пароход, стоит итальянская эскадра и каждый день может начаться бомбардировка города, а попасть в военный огонь у меня нет особенного желания, хотя это было бы интересно. Выеду отсюда в назначенный раньше срок, но предварительно хорошо распрошу в Неаполе в пароходной конторе и, в случае каких-либо осложнений, поеду по железной дороге. Очень мне не хочется этого, так как путь утомителен, но тогда приеду домой раньше, вероятно к 1 апреля и мы увидимся скорее. С дороги все напишу подробно и ты будешь знать и о моих планах и о дне нашего первого свидания. Жду с нетерпением твоего письма с меркой груди, которую ты забыла вложить в письмо.

Чувствую себя недурно, хотя хорошим здоровьем не могу похвалиться. Март здесь был до сих пор неудачен и я дважды простудился. Сейчас стоит летняя погода, жара, все цветет. Абрикосы, персики и черешни уже отцвели, цветов такая масса, что остров благоухает, как кадильница. Цветут положительно все наши летние цветы и много таких, каких у нас нет. Я бездельничаю (чтение нечего считать делом), гуляю и загорел. Но ведь это мои последние дни на Капри и [я] стараюсь успокоить этим нечистую совесть. В сущности, надо работать, все время работать, жизнь коротка, а сделано мало. Ужасно жаль, что ты уже не можешь отвечать на мои вопросы, а мне как раз хочется много задать их тебе. Отложим до свидания, которого я жду с понятным тебе волнением, даже с трепетом. Почувствовать вкус твоего поцелуя, сжать тебя крепко и замереть, услышать любимый голос.

До свидания, мое сердце, как хорошо звучит это слово! Люблю тебя.

Целую горячо, мое сердце. Твой.

292.

ЩШ 912. [Капрі.]

Твое последнее письмо, дорогой мой Шурок, я уже по* лучил и пишу тебе тоже последнее письмо с Капри. Завтра уезжаю в Неаполь, где пробуду день или два и уезжаю по железной дороге домой, с остановкой в Вене, Львове и в Киеве. Если успею, напишу еще из Неаполя, если же нет" не сердись на меня. Из Вены обязательно напишу, из Львова тоже, а, может быть, и из Киева. Предупреди свою подругу, что будет из Киева посылка, пусть она знает, что это тебе. Так же насчет писем; она привыкла к заграничным, а в конце моего пути" может быть, и из Киева. Не беспокойся мной, моя голубка, я уже чувстс-ую себя лучше и, чтобы не утомляться, всю дорогу сделаю во втором классе. Дорого это будет стоить, но что же делать.

Не знаю, выпустит ли меня погода завтра с Капри.