Листи до Олександри Аплаксіної - Коцюбинський Михайло

Свадьба происходила в кафэ, было так тесно и душно, что я едва вынес. На коленках у меня сидела своей половинкой какая-то девица, ухаживавшая за мной, и мы превесело сплетничали и угощались. Смешно было, когда она успокаивала меня, стеснявшегося от такого близкого соседства: "не беспокойтесь, ведь это мои плечи, а это моя нога", и, чтобы удобнее ей было сидеть, клала свою руку мне на колено. И это с такой деревенской простотой, что я примирился и охотно отвечал на ее вопросы, нравится ли мне ее имя (Олимпия) и нравится ли она мне. Танцевали тарантеллу, к которой так не подходят европейские костюмы, пили вино и пели по 18 раз солисты одну и ту же песню захрипшими голосами. Было неудобно и жарко.

Не успел дописать письмо, как получил твое от 28, а на почту сданное 30-го. Почему ты всегда сдаешь письма на день-два позже? Я это замечал. А все же успокоился несколько. Неприятно только, что ты худеешь, ты знаешь, как я хочу застать тебя полной и здоровой. Твой знакомый и прав и неправ. Он, верно, имел в виду северную Италию. На юге теплее и зеленее. Некоторые деревья действительно голы зимой (до начала марта), но их здесь так мало, что просто не видишь. Все же остальное зелено, как летом. Зимой цвели лимоны, апельсины несполи (не знаю, как по-русски) сейчас отцветает миндаль. Это все фруктовые, а дикие (например мимозы) цвели и цветут вот уже 3 месяца.

Я, мое сердце, совсем здоров, чувствую себя хорошо. Только много работы. Думаю приехать или на пасху (если будет тепло) или вначале апреля. Ну, будь здорова, голубка моя любимая, люблю тебя независимо от того, похорошела или подурнела ты. Целую крепко и горячо. Пиши.

Твой.

285.

9.11 912. [Капрі.]

Дорогой мой Шурок, давай губки, целую тебя горячо и вкусно. Поцелуй и меня, если еще не забыла целовать. Сегодня получил твое 17-ое письмо, написанное 2-го и посланное опять на 2 дня позже, т. е. 4-го (штемпель почты). Как же прошла твоя масляница? Я веселился, как умел. Здесь недели три ходили по улице маски, львы, рыцари и др., а последние два дня по вечерам на площади устраивались большие маскарады. Было масок не менее 200. Лодки с рыбаками и с лампами, на которых рыбаки трезубцами ловили рыбу, китайцы, негры, английские лорды, мужчины, переодетые женщинами, букеты, огороды, рыбы, птицы и тому подобное, не перечесть.

Вся площадь превратилась в один большой зал, в громад-

ный маскарад под открытым небом. Крик, шум, веселье и та-

рантелла. Везде стучат кастаньеты и деревянные башмаки, го-

рят огни, море ритмично шумит, звезды дрожат на весеннем

небе — и всем радостно и хорошо. Я кутил. Зашел с компа-

нией в кафэ и выпил огромную кружку настоящего мюнхен-

ского пива, а потом пошел в синематограф. Вот как я кутил.

Да! Еще были у нас блины с гостями ( )

Приехал Якубович — и я пустился во все тяжкие.

Ежедневно совершаем большие прогулки (после обеда, от 2-х до б часов), ездим по морю, осматриваем гроты, ездили на Анакапри, смотрели тарантеллу, а сегодня отправились под парусом в море, по направлению к Африке, поднялся ветер и мы не могли долго пристать к берегу и я, кажется, простудил зубы. Вообще он меня утомил, но, откровенно говоря, я рад прогулкам, хотя бы вынужденным, т. к. стоит поразительно чудная весенняя погода. Порой кажется, что сейчас лето и Якубович только смеется, когда его уверяешь, что еще зима. И, правда, это слово звучит здесь комично.

Вчера вечером моя комната заполнилась людьми: Бунин читал свою повесть "Суходол", которая будет напечатана в "Вестнике Европы"124. Очень красиво написанная вещь, хотя философия для меня неприемлема, и мы вчера долго, до 2-х часов ночи, спорили. Накурили так, что целый час не мог избавиться от табачного дыма.

Но все это, погода, маскарад, Бунин, гроты и Якубович,— все это только более-менее наркотические средства, которыми я стараюсь заглушить тоску по тебе. Ничто не может заменить мне тебя, а с тобой мне хорошо было бы и в аду.

Любимая! Напиши, наконец, что ты хочешь поручить мне купить. Принимаю всякие условия, напиши только. Вот разве ты поручишь что-нибудь слишком дорогое — и у меня не хватит денег — вот будет скандал! Во всяком случае — напиши. Значит, подарок — отдельно. Что же делать! Пусть будет так, как ты хочешь, я уже привык все делать так, как тебе хочется. Но все ли хорошо выходит в конечном результате?

Голубка моя, не раздражайся, не злись. Все это от переутомления. Характер у тебя прекрасный, не клевещи на себя, вообще я считаю тебя прекрасным человеком, не оцененным другими по заслугам.

Будь здорова, сердце мое, люби меня хоть немножко, ведь я тебя очень люблю, Шурочка. Целую крепко, очень крепко.

Твой.

286.

10,11 912. Capri.

Дорогой Шурок, добрый день, моя голубка. Только что прочитал твое 19-е письмо и как-то легче на сердце. Точно поговорил с тобой. Напрасно ты только думаешь (на основании, верно, моих неудачных писем), что мной кто-то увлекается, что я нравлюсь. Едва ли это верно, по крайней мере, я ни —кого не подозреваю в этом. Относятся ко мне вообще хорошо., это правда, в этом отношении я считаю себя очень счастливым, т. к. люди всю мою жизнь относились лучше ко мне, чем я того стою, и я большею частью встречал хороших людей, а дурных — реже. Но из этого ничего не следует, выводов в мою пользу сделать нельзя.

Чувствую себя, дорогая, хорошо, не болею, работаю. Мешают мне только. Якубович отнял у меня довольно много времени. На свою беду я познакомил его с Горьким и потом сам пожалел, т. к. Якуб[ович] внес диссонанс в наше общество своим черносотенством, и только конфузил меня. Евреев, по его мнению, надо стеснить еще больше, всяких сектантов усмирять при помощи полиции и т. под. Было дико и неловко слушать его, и было мне стыдно и досадно за такое знакомство. Ну, да бог с ним! Уехал — и слава богу. На другой раз буду осторожнее.

Ты, конечно, об этом никому не говори, т. к. я писал об этом и домой, но меньше, чем тебе.

Теперь появилась новая знакомая, претендующая на мое время и внимание — симпатичная барышня, моя давняя знакомая, очень милая девушка. Просто беда! Думал, что, уехав так далеко от Чернигова, освобожусь от обязательств к знакомым и буду свободнее для работы, а выходит еще хуже. Ты как будто насмехаешься надо мной, когда пишешь, что я много сделал за зиму. А, между тем, я очень мало написал, всего два небольших рассказа и думаю закончить третий 125.

Для четвертого же успел только собрать материал126. Это очень мало, поразительно мало и я краснею, когда вспомню о такой слабой производительности. Кажется в бюро Вы получаете журнал "Современник". В I кн. напечатан перевод моего рассказа и помещена рецензия на II том моих рассказов в русском переводе127. Если тебя интересует, взгляни. Этот рассказ так понравился моим хозяевам №, что они оба плакали и всем расхваливают напропалую мою вещь. А мне стыдно за нее, настолько плох перевод Щ, Я уже, голубка* скоро собираюсь домой. В средине марта выеду, по всей вероятности. Хочу поехать от Неаполя до Одессы пароходом удобнее, спокойнее и интереснее, т. к. опять побываю

в Сицилии, в Греции, на О.Крите, в Турции и даже в Аравии, ибо пароход на двое суток заходит в Смирну и я рассчитываю на два дня отправиться из Смирны на верблюдах в пустыню с арабами. Конечно, морем долгое путешествие, но дешевле и удобнее: не надо гостинниц и ресторанов, все тебе есть и можно во время переезда даже писать. Голубка моя! У меня сердце замирает от радости, когда подумаю, что скоро увижу тебя и поцелую. Ведь я тебя так безумно люблю! Почему ты не напишешь, что я должен купить тебе, ведь я согласился на все, лишь бы сделать тебе приятное. Напиши, сердце мое. Береги себя, поправляйся и не скучай. Помни, что я тебя люблю и постоянно думаю о тебе. Ну, до свидания, в следующем письме.

Твой.

287.

25.11 912. [Капрі.]

Моя милая и дорогая! Отвечаю тебе на письмо твое № 20. Только сегодня его получил. Каждый раз, когда из письма твоего повеет любовью, тем милым запахом, который присущ твоей нежной натуре — я оживляюсь и хожу такой веселый, что меня спрашивают, что случилось. А я должен выдумывать какой-нибудь пустяк и мне опять весело, что есть у меня такая хорошая тайна. Конечно, я куплю тебе блузку, прошу только — определи цвет. Я остановился бы на белом, как наиболее идущем тебе, но право не знаю, понравится ли и лучше будет, если ты сама скажешь, какой цвет выбрать. Спасибо тебе, моя голубка, за твое дружеское предложение, но денег мне не присылай. Я получил известие, что мне вышлют сто рублей авансом на одну из моих вещей, которая будет печататься в апреле. Собственно я заработал довольно, но мне еще не высылают денег, отговариваясь тем, что сейчас не могут выслать. Думал я выехать отсюда в средине марта, но выходит так, что выеду с Капри 20, а из Неаполя пароходом 23, значит буду дома не раньше 8 апреля. Как раз на пасху буду на море. Дело в том, что из-за войны итальянские пароходы не ходят чрез Турцию, русские ходят раз в месяц и неправильно, а немецкие два раза в месяц: в марте 1-го и 23-го. На перзое марта я не успею, остается пароход 23-го. Живу я недурно, здоров, загорел, работаю, но мне мешают. Здесь живет одна моя знакомая баришня.

Прожила месяц на Капри и не знала, что я здесь. Наконец разыскала меня, теперь заходит ежедневно, а я должен гулять с ней. Очень милая, умная барышня. Скоро, чрез три дня уезжает, но приехал сюда один мой земляк и опять предъявляет на меня требования. Просто беда, отбою нет от знакомых, так тесен свет. Чрез недельку я думаю бросить всякую работу (буду писать только по вечерам) и употребить все время для общения с природой. Хочу поправиться на солнышке, чтобы ты была довольна мной. Поправляйся и ты. Погода здесь стоит сейчас хорошая, теплая, весна. Впрочем и всю зиму была весна.

Возвращаюсь опять к блузке. Пожалуйста, не забудь прислать мерку и приблизительно опиши какой бы ты хотела фасон, цвет и пр. Думаю купить в Неаполе, в других итальянских городах я не буду, т. к. поеду морем, через другие края. Впрочем, буду в Афинах, а там тоже роскошные магазины, и гречанки умеют одеваться. Ну. будь здорова, моя милая Шурочка. До следующего письма. Спешу отнести его на почту, твоих писем я никому не доверяю.