Фольклорно-етнографічні нариси та статті - Свидницький А. П.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нехай спить (щоб не встала!),
Щоб мої головоньки не клопотала.
Гаивка, представляющая продажу дитяти, выражает весь ужас такого явления супружеской жизни: продающую проклинают, вместо уплаты за дитя. Продающая хочет -
Сім кіп
І сніп,
Сім міхів
Горіхів,
Бочку води
На три годи.
Покупающая отвечает:
А я дам клубок валу,
Щоб тобі дорогу заснувало,
Чере́н і чересло́,
Щоб тебе в очерет занесло.
Это, впрочем, не поется, но говорится, и последние слова говорят разом продающая и покупающая. Очевидно, эта игра относится к глубокой древности: слова черен теперь нет в языке и место его заняло другое - леміш.
Остановимся несколько на пройденных гаивках. Важное значение семьи у славян возвышалось еще более, вследствие религиозных верований о загробной жизни. Оставив в стороне исторические свидетельства об этом, обратимся к народу. До сих пор думают, что для умирающих без дружини нет места на тім світі, 90 и потому похорон парубка несколько походит на свадьбу: квітки, вінок, хустки... 91 Похорон девушки в этом отношении еще замечательнее. Кроме того, что умершей прикалывают два венка и дают хустки несущим корогви (процессию, образство), для нее на той світ назначается жених. Какой-нибудь из парубков - большею частию любивший покойницу - обирається за молодого: ему перевязывают руку (хусткою), и в таком виде он провожает покойницу до хати. 92 После этого в семействе умершей он считается зятем и в общем мнении кажется вдовцом. Что породило это верование, решать не нам, но для нас важно то, что на той світ нельзя было являться без дружини. Это верование, быть может, было причиною сожжения вдов.
Представляя себе брачную жизнь делом такой важности, предки наши, очевидно, всеми силами должны были стараться о приискании дружини. Это старание до сих пор заметно в народных празднованиях. Некоторые из этих празднований одною только половиною сюда относятся, а другие и не имеют иного значения. Великдень принадлежит к первым,- не весь, а только частию относится к празднованиям, так сказать, любви. Какое же именно место занимает великдень в ряду этих празднований?
Прочитавши гаивки, отнесенные нами к первому отделу, каждый легко может заметить, что любовь здесь представлена как мечта, как желание. Иные гаивки, по крайней мере, выражаются ясно (щоб парубки женились; женітеся, парубки); но в других и того нет (кого любиш, обіймися). Мне помнится еще одна гаивка, в обрядовой стороне которой одна из играющих представляет, як на милого подивитись, як коло милого стати, як до милого притулитись, як милого обняти... Но играющие словно не сочувствуют всему этому, будто их дело - сторона. В остальных празднованиях оказывается не то: так на Купайла (ночь против 24 июня) уже является имя парубка и родителя девицы. В одной песне представлено поле, на котором цветет гречиха, и тем полем конь бежит, а за ним парубок с уздою, и говорит коню:
Чекай, коню, загнуздаю
Та поїдем до Дунаю -
До Дунаю води пити,
До Карпа дівку любити.
Как видно, здесь любовь уже ближе к личностям, но все еще далека от определенности и существует только в намерении - поїдем любити. Равным образом и существующий обычай купаться, щоб вінки сплили, не менее далек от определенности и лиц. Венок - символ дівовання, явственнее указывает на любовь,- тем не менее мы не видим здесь, желает ли чего девица, ныряя, щоб вінок сплив, и только может догадываться, что это предзнаменование или род гаданья, быть ли ей молодицею, или еще ходить в венке. Зато на Катерини (24 ноября) и на Андрея (29 ноября) видим стремления к супружеской жизни, с прямым указанием лиц: «Чи оженюсь я? чи віддамся я?» На Андрея первенствует вопрос: «Хто перше?». 93 Ночь против Екатерины назначается собственно для гадания мужчин о невестах, а ночь против Андрея для гадания девиц о женихах. Впрочем, нельзя сказать, что на Катерины гадают только мужчины, а на Андрея только женщины: в том и другом праздновании участвуют оба пола. Вероятно, в свое время существовало и резкое разграничение, но теперь этого нет, и только при рассказах о гадании спрашивают: «А коли ворожив?» Если против Андрея, то замечают: «Проти Катерини було ворожити, а на Андрея дівоче грало». То же самое замечают и девицам: «На Андрея було ворожити, а на Катерини - діло парубоцьке». Верование о вишневой ветке связывает праздник Катерини з першим святим вечором (багата кутя). «На Катерини,- рассказывала мне дивчина,- ломимо вишневу гильку-їднолітку і садимо її в черепку або в пляшці та й кладем на теплім місці, а хто має, то в льоху, і щодня, від Катерини аж до першого святого вечора, поливаєм з губи (из уст). Примічають, як зацвіте на св. вечір, то збудеться на що помінила». Скромность дівоча не дозволила ей сказать: «як зацвіте, то цвіте доля,- то віддасися». На Катерини до схід сонця натще начинают плесть венок для першого святого вечора (см. ниже).
На Андрея гадают, сверх помянутого, на след[ующие] вопросы: вдовець чи молодець буде сужений? як його звати? ходят подслушивать разговоры и замечают, чи доведеться сидіти, чи ні и т. п.
