Дінка - Осєєва Валентина
Завидев его широкий развевающийся пиджак, Динка выбежала навстречу.
– Ну как ты, Лень? Не арестовали тебя, не ловили? – шепотом спросила она по дороге на утес.
– Какое там! Я на один завод ездил и в ремонтных мастерских был... И на базаре три штуки пристроил! – похвастался Ленька. – Пускай везде почитают! Все разложил, теперь завтра последний десяток отвезу. И заработал хорошо сегодня, а то уж на бублики денег не хватало!
На утесе дети принялись "устраивать" последние десять бубликов.
– Вот выйдет Степан – может, еще мне даст! Теперь доверит! – мечтал вслух Ленька.
Сознание исполненного долга сильно подбодрило его в последнее время, и, хотя он по-прежнему голодал, питаясь одной картошкой и зачастую сидя без хлеба, настроение у него было хорошее, бодрое.
– Нигде зря ни одной бумажки я не подкинул... Ни одной у меня не пропало! – возбужденно повторял он и, словно сожалея, что остается последний десяток, добавил: – Эх, скорей бы Степан вышел! Мы бы с ним вдвоем работали!
– А сыщик? Видел ты того сыщика? – обеспокоенно спросила Динка.
– А на что он мне, гад эдакий! Я сейчас другим делом занят! – важно заявил Ленька.
– Ну, а если он тебя подстережет где-нибудь?
– Я сам его подстерегу! – сердито блеснув глазами, сказал Ленька. – Я ему все припомню!
– Побьешь? – с любопытством спросила Динка.
– Размозжу!.. – стиснув зубы, ответил Ленька, и брови его туго сошлись у переносья. – Пущай меня хоть на каторгу зашлют, а размозжу!
– Да-а, тебе хорошо, ты на каторгу пойдешь, а я как останусь? – забеспокоилась Динка.
– Чего мне хорошо? Каторга не тиятр... Да и без тебя тоже... Я знаешь как в слободное время скучаю по тебе... – мрачно сказал Ленька.
– Я тоже в свободное время скучаю, – вздохнула Динка.
– Ну вот. А хоть с сыщиком, хоть без сыщика, когда б я попался с этими бумажками, так все равно тюрьма! – чтобы повысить себе цену в ее глазах, припугнул Ленька, но девочка совершенно неожиданно рассердилась.
– Не попадайся! – сказала она. – У тебя глаза есть, ноги есть. Не зевай! А в случае чего беги как черт... Кого свалишь на улице, наплевать! Даже больше навали народу – тогда легче скрыться! Вали и вали!.. – размахивая руками, наказывала Динка.
– "Вали и вали"! – передразнил ее Ленька и, схватившись за живот, расхохотался до слез. – Ты, пожалуй, присоветуешь...
– А что же? – развеселилась и Динка. – Все как попадают да как закричат: "Ой-ой-ой, караул!" – полиция сразу и растеряется.
Посмеявшись и похлебав вприкуску горячий чай из Степановой миски, Динка опять заспешила домой.
– Я пойду, а то скоро темно будет, а в темноте знаешь кто меня пугает? – зябко поводя плечами, сказала она и, наклонившись к Ленькиному уху, шепнула: – Хозяин!
Ленька всплеснул руками.
– Да ты что, совсем с ума сошла! – сердито прикрикнул он.
– Нет, Лень, не совсем, но все-таки я очень боюсь, – жалобно сказала Динка.
Ленька задумался.
– Ну ладно! Вот я скоро буду дома, тогда отучу тебя, – серьезно сказал он.
Прощаясь у забора, Динка сказала:
– Ты завтра рано поедешь, Лень?
– Я рано. Я всегда рано... А что?
– Поезжай пораньше и скорей возвращайся, ладно?
– Ладно. А ты гляди, если Костя приедет, не пропусти его... Может, опять про Степана что-нибудь скажет. Не пропустишь?
– Конечно, – вздохнула Динка.
Ей очень не нравилось подслушивать, мама часто говорила, что это делают только очень низкие, неблагородные люди, но отказать Леньке она не могла, он любил Степана и беспокоился за него. Как же отказать?
Глава 49
Разговор по душам
После обеда мама взяла Динку за руку и сказала:
– Пойдем на нашу секретную скамеечку!
Когда мама удалялась с кем-нибудь из детей на секретную скамеечку, это означало, что она хочет о чем-то поговорить наедине.
Динка обрадовалась и испугалась. Побыть наедине с мамой было теперь редким удовольствием, но о чем она хочет поговорить, девочка не знала.
– Диночка, – сказала мама, когда они сели на скамейку, – почему ты никогда не позовешь к себе в гости того мальчика, с которым дружишь?
Мама спросила так просто, как ни в чем не бывало, но голова Динки сразу въехала в плечи, как будто с неба неожиданно свалился огромный камень и стукнул ее по затылку.
– Ка-кой маль-чик? – с трудом пролепетала она.
– Ну, тот мальчик, который прибежал один раз к нам на площадку. Это, кажется, очень хороший мальчик, и я рада, что ты дружишь с ним, но зачем делать из этого тайну? Почему он никогда не придет к нам?
Динка ободрилась и почувствовала доверие.
– Раньше, мамочка, он боялся хозяина, что кто-нибудь скажет его хозяину, а теперь хозяина убили...
Она рассказала, что Ленька сирота, что хозяин плохо обращался с ним, что он убежал, а теперь хозяина уже нет...
Она говорила осторожно, часто понижая голос, ей казалось, что, приникнув к забору, Ленька слушает ее, но лгать было стыдно и бессмысленно.
– Как же он живет? Кто его кормит? Почему ты никогда не говорила об этом? Ведь он мог бы хоть изредка прийти к нам пообедать... – взволновалась мать.
Но Динка вспыхнула и быстро перебила ее:
– О нет, нет, мама! Он не нищий! Он никогда не хочет есть чужой хлеб! Он любит свой, заработанный!
– Это хорошо, Диночка! Но ведь он еще мальчик. Где же он зарабатывает? – с беспокойством спросила мама.
– Он кому-нибудь поднесет мешок на базаре или еще что-нибудь... Конечно, ему мало дают... Он плохо ест, мама. У него такие худые ребра... – с жалостью вздохнула Динка.
Мать задумчиво смотрела на девочку, перед глазами ее пронеслось трогательное воспоминание о встрече на пристани.
– Если бы мой друг голодал, я не могла бы терпеть этого, Дина, – удивленно и грустно сказала она.
Динка вспомнила свой поход на дачи, обманувшего ее шарманщика и молча хрустнула пальцами.
– И этот мальчик, этот твой Леня, не хочет даже узнать, кто у тебя есть? – снова спросила мама.
– Не хочет? – удивилась Динка, и лицо ее сразу посветлело. – Да он всех знает, мамочка! И тебя, и Мышку, и Алину, и Катю – всех, всех! Когда ему скучно, он приходит к нашему забору. Он видел, как мы встречали тебя.
– Ах, Дина, Дина! – с глубоким волнением сказала мать. – Так легко ты говоришь об этом! Ведь у этого мальчика никого нет.
Глаза Динки потемнели, горечь упрека матери больно кольнула ее в сердце.
– У него есть, мама... У него есть одна подружка... Она жалеет его, мама... Это неправда... – тихо сказала она, низко опустив голову.
– Тогда... скажи ему, что твоя мама просит его прийти... скажи, что она рада вашей дружбе... – с волнением сказала мать.
– Я скажу, – тихо прошептала Динка.
Обе долго молчали. Потом мама встала и пошла по дорожке.
Динка осталась одна, не зная, плохо или хорошо то, что случилось... Что скажет на это Ленька?
Она сидела долго, пока из всего разговора по душам не выкристаллизовались четкие и беспощадные слова матери: "Если бы мой друг голодал, я не могла бы терпеть этого..." Что же делать? Она снова пойдет работать...
Перед глазами ее встала длинная пыльная дорога, чужие богатые дачи... злой барчук... сухие корки хлеба... Она пойдет одна, без шарманщика... Но где взять музыку? Надо какую-нибудь музыку.
"Конечно, играть можно и на гребешке, лишь бы обратить на себя внимание... Войти и заиграть..."
Динка встала и решительным шагом направилась в комнату. Мать издали смотрела на нее, потрясенная глубоким и серьезным выражением ее лица.
"Как мало знаем мы наших детей!" – с горечью думала она, и маленькое верное сердце Динки вызывало в ней гордость и умиление. Но через минуту это чувство остыло и перешло в грустное разочарование: из комнаты донеслись вдруг беспечные, режущие слух звуки. Динка сидела около пианино и, приложив к губам гребешок с папиросной бумажкой, забавлялась неприятной музыкой. На полу лежала куча нот с любимыми романсами Олега.
– Дина! – холодно сказала мать, останавливаясь в дверях. – Что это за глупая забава! Она режет уши! И зачем ты вытащила все эти ноты? Положи их сейчас же на место и ступай со своим гребешком в сад!
Глава 50
Подвиг дружбы
Весь вечер Динка все что-то напевала и, прижимая руки к груди, придавала своему лицу разные выражения. В конце концов это рассердило Алину, которой хотелось читать:
– Мама, скажи Дине! Что это за пение, на самом деле! Гудит, гудит над ухом – невозможно читать!
– Перестань, Дина! И иди уже спать! Десятый час! – строго прикрикнула Марина.
Динка пошла спать, спрятала под подушку свое рваное платье, посидела на кровати, поболтала ногой, припоминая вычитанные из нот фамилии композиторов. Из всех фамилий запоминалась всегда одна: Глинка.
"Опять Глинка!" – со вздохом подумала девочка и, забравшись под одеяло, нащупала завернутый в платье гребешок. Папиросная бумажка захрустела.
– "Вы просите песен, их нет у меня..." – прижимая под одеялом руку к сердцу, снова прорепетировала Динка.
– Перестань!.. Все уже легли спать, – недовольным шепотом остановила ее Мышка.
А мама открыла дверь и строго сказала:
– Опять поешь? Я накажу тебя, Дина!
Девочка притихла, но заснуть не могла. Трудный день работы, одной, без шарманщика, чужие дворы с собаками и злыми дворниками тревожили ее... Алина давно ушла к себе, Мышка уже спала, Катя и Марина тихонько разговаривали в своей комнате, а Динка никак не могла сомкнуть глаз...
И вдруг где-то хлопнула дверь.
– Костя? – спросила Марина. – Отчего так поздно?
– Дети спят? – спросил Костя.
Марина вошла в детскую, наклонилась над Мышкой, потом над Динкой. Динка дышала мерно и сонно.
– Спят, – прикрывая за собой дверь, сказала Марина. Динка мгновенно сползла с кровати и в одной рубашонке приникла к двери.
– Вторая партия уходит через три дня. Завтра надо передать вот это. (Он что-то дал Кате.) Запечешь в хлеб... Марина, вы отвезете. Как Никич?
– У него все готово. Он говорит, что гребет лучше, чем в молодости, – улыбнулась Марина.
– Ну, добро! Значит, все наготове. Близится решительный момент! – взволнованно сказал Костя и с размаху бросился в кресло. – Олегу я уже дал знать. Все товарищи в нетерпении. У вас нет стакана чая? Я чертовски голоден!
Катя побежала за чаем.
– Ну, Костя, – взволнованно сказала Марина, – что-то сейчас переживает Николай... А где его мать?
– Она уже у Олега. Заграничный паспорт и билеты тоже там...
Катя принесла чай, звякнула тарелкой.
