Дінка - Осєєва Валентина

Но почему же тогда Костя сказал про эти самые прокламации?" – старалась догадаться Динка. В конце концов она начала сердиться... И в это время на тропинке показался Ленька. Он шел не спеша, словно раздумывая, идти или не идти. Ему казалось, что свадьба в Динкином доме еще не кончилась и сама Динка снова встретит его, как чужая барышня. Леньке было обидно и унизительно вспоминать, что эта "барышня" просунула ему через забор подачку, но, тоскуя по своей подружке, он все-таки шел.

– Ленька! – стукнув кулачком по ладони, сердито крикнула Динка и, нырнув в лазейку, помчалась навстречу мальчику. – Почему ты не идешь? Не идешь и не идешь!

– А что? – оторопело спросил Ленька.

– Как – что? Пойдем скорей! – Динка схватила его за руку и потащила за собой.

– Да погоди... На пожар, что ли? – пошутил Ленька, и лицо его просветлело. – Вот уж Макака так Макака! Настоящая Макака! – с удовольствием сказал он и засмеялся.

– Не смейся! Пойдем! Я тебе не смешное скажу! – снова прикрикнула на него Динка.

– А что, случилось у вас что-нибудь? – спросил Ленька.

– Пойдем! Пойдем!

– Ну, пойдем, коли так! – Ленька вырвался вперед и потащил за собой Динку.

Не переводя дух, они домчались до обрыва, молча перешли на утес и уселись около входа в пещеру.

– Ну что там стряслось? – спросил Ленька. Динка, прерывисто дыша, наклонилась к его уху.

– Степан арестован! – сообщила она.

Ленька удивленно поднял брови и невесело усмехнулся.

– Здравствуй, кум, я твой Федор... – пробормотал он и вдруг быстро спросил: – Ты откуда знаешь?

– Костя по секрету сказал Кате. А я слышала.

– Что ж он сказал? – все так же удивленно спросил Ленька.

– Так и сказал: Степан арестован, его взяли прямо с кровати без всего, поэтому скоро выпустят, – дополнила от себя Динка.

– С кровати? Значит, дома. Так это другой Степан... – сообразил Ленька.

– Ну вот. Я тоже так думала... Но Костя сказал еще, что третьего дня... и не дома, а в столовке... И что у Степана была целая пачка прокламаций, но у него ничего не нашли, а делали обыск дома и прямо в чем был, без всяких улик, повели по улицам... – захлебываясь, рассказывала Динка.

– Постой!.. Что ты все путаешь?.. Вспомни хорошенько, что сказал Костя... Где Степана арестовали? – взволновался Ленька.

– Ну, в рабочей столовке... И он еще не успел подложить свои бумажки... А потом был обыск и его повели без каких-то улик... – снова повторила Динка и, посмотрев в озадаченное лицо товарища, пожала плечами: – Что это за улики такие? Одежа, что ли?

– При чем тут одежа... Улики – это, например, те же прокламации или еще что-нибудь запрещенное... А у него не нашли... Ну вот и говорится: арестовали без улик, – серьезно пояснил Ленька.

Динка фыркнула и зажала себе рукой рот:

– Ой, Лень... А я думала, это какая-нибудь одежа... и вообще что-нибудь...

– Погоди... – что-то соображая, сказал Ленька. – Не пойму я: откуда Костя узнал?

– Ему товарищи сказали... А от Степана ничего узнать нельзя, так как он сидит в какой-то наследственной камере... – вспомнила еще Динка.

Ленька крепко задумался.

– Ну что, наш это Степан или не наш? – с тревогой спросила Динка.

– Степан наш... – тихо ответил Ленька и строго поглядел в глаза подружки. – Мне нужно тайну одну тебе открыть, только смотри: проговоришься, так меня сейчас же схватит полиция, да и Степану хуже будет...

– А что я, маленькая или совсем уж дурочка! – обиделась Динка.

– Да я тебя знаю, а то бы нипочем не доверил! – Ленька придвинулся ближе и стал рассказывать Динке все, что произошло в эти дни. – Теперь я работаю за Степана... Только я в бублики кладу... На весь полтинник уже купил...

– На тот полтинник? А лодка? – всплеснула руками Динка.

– Какая тут лодка! Это дело первой важности. Я понемногу вожу. Много не беру, а то попадусь если, так, по крайности, бумажки целы будут.

– Конечно, – вздохнула Динка. – Наплевать уж на лодку... А много у тебя еще этих бумажек. Лень?

– Немного уже осталось... Завтра да послезавтра съезжу – и конец.

– Лень, возьми меня! Я тебе помогу... – запросилась Динка.

– Куда ты! Это не простое дело. Я и так и сяк приловчаюсь... Ох и трудно! Ведь не лишь бы как сунуть... Я к рабочим хожу... Кому в мешок с инструментом подброшу, кому в котомку с харчами...

– Смотри, Лень, заметит кто-нибудь, и арестуют тебя, как Степана! – со страхом сказала Динка.

– Да раз уж взялся за такое дело, так от тюрьмы не уйдешь. Только не скоро они меня поймают! Я ловкий! – с важностью сказал Ленька.

Динка искоса взглянула на него и наморщила лоб:

– Подожди, Лень... Я все думаю. Значит, это был тот сыщик, тот самый, что тогда у нас?

– Он! Я его длинную морду сразу узнал. Да еще глаза – вроде у слепого... Он самый! – убежденно сказал Ленька.

– Но тогда, значит, этот сыщик и у нас хочет кого-то арестовать?

– Само собой. Выслеживает чего-то... Может, думал, Степан у вас? Раз Костя со Степаном товарищи, а вы с Костей дружите, так он и охотился под забором... – предположил Ленька.

– Верно, верно! Он за Степаном приходил! – успокоилась Динка.

Ленька развел огонь и поставил на два камушка котелок с чаем. Пока вода закипала, он вынул связку бубликов, потом обошел вокруг утес, внимательно поглядел на обрыв и, присев около Динки, вытащил из-под камня завернутые в тряпку прокламации.

– Дай мне подержать, – сказала Динка и с робостью взяла в руки листок с напечатанным на нем воззванием к рабочим. – А о чем тут пишут? Ты читал? – шепотом спросила она.

Ленька кивнул головой.

– Тут все как есть правда... Про всю нашу жизнь... И насчет царя, конечно... что свергать его нужно... – задумчиво сказал Ленька.

– Да ведь царя, Лень, уже свергали! Я просто удивляюсь, как это он еще сидит? – пожала плечами Динка.

– Да потому, что свергать нужно всем сообща. Вот погоди, как рабочие почитают эти бумажки, так и поймут, как надо действовать. А то окружился царь войском и сидит за десятью замками. С утра до вечера только кисель жрет!

– Ну, кисель! У царя денег много, он и мороженое прямо из бочки ест! – облизнувшись, сказала Динка.

– Вишь ты, какой гад! Иному хлеба купить не на что, а он занялся мороженым. Ну, недолго осталось! Вот я все бумажки подложу – тогда живо дело пойдет! Давай-ка, пока чай скипит, бублики заготовим!

– Давай! – обрадовалась Динка.

Ей тоже очень хотелось помочь свержению царя.

Ленька взял один бублик, сделал внутри продольный разрез ножом и, сложив в тонкую трубочку прокламацию, задвинул ее внутрь бублика Потом, для верности, завертел этот надрез ниткой.

– Нитку видно, – сказала Динка.

– Бублик еще больше видно, – засмеялся Ленька. – Рабочий бублик не выбросит, а что к чему – дома разберется, – усмехнулся Ленька.

Динка принялась помогать ему заготавливать бублики. У нее получалось гораздо лучше, чем у Леньки, потому что свою нитку она опустила раньше в чай. Нитка стала желтой и менее заметной.

– Я тоже теперь мочить буду, – сказал Ленька.

Вдвоем они быстро заготовили десять штук, остальные Ленька аккуратно завернул в тряпочку и спрятал опять под камень.

– Завтра придешь – и эти сделаем, – сказал Ленька.

Динка посидела еще немного и, уходя, попросила:

– Лень, ты не попадись полиции, ладно?

– Ладно. А ты, Макака, вот чего... слушай там, что Костя про Степана говорить будет!

– Ладно! – в свою очередь, пообещала Динка. И заторопилась: – Пойдем. А то стемнеет...

Она все еще боялась "недобитого" хозяина.

Глава 47

Домашние дела

Динка пришла поздно. Марина была уже дома и недовольно сказала:

– Дина, не опаздывай на обед! Катя не может кормить вас каждую отдельно!

– Бессовестная, даже не встретила маму сегодня! – упрекнула Алина.

Они с Мышкой накрывали на стол вместе, но когда все сели, то оказалось, что нет соли. Мышка побежала в кухню за солью. Катя принесла кастрюлю с супом; от усталости и горячей плиты щеки у нее горели.

– Я потом приноровлюсь, – сказала она. – Но сегодня получилась какая-то чепуха. Много беготни и мало толку!

Никич тоже пришел усталый, хотя этой ночью не ездил на рыбалку.

– Ну, – сказал он, усаживаясь на свое место за столом, – сегодня мы первый день без Лины – сбились с ног.

Марина вздохнула:

– Лина все делала как-то незаметно.

Все замолчали, и Динка снова вспомнила пустую тишину кухни.

После обеда Марина и Катя ушли в свою комнату.

– Пусть дети сами приберут со стола и вымоют посуду. Надо приучать их к самостоятельности, – сказала Марина.

– Пусть прибирает Динка – она сегодня весь день пробегала! – с раздражением сказала Мышке Алина.

– Да, вы вдвоем убирали, а я одна буду... – заворчала Динка. Обед запоздал, и на террасе уже зажгли лампу. В кухне тоже горела лампа, но идти туда одной Динке было страшно. – Я не буду одна носить посуду и мыть одна в кухне не буду – я там боюсь! – заявила она.

– Иди к себе в комнату, Алина. Мы с Динкой вдвоем все сделаем! – предложила Мышка.

Алина сердито посмотрела на Динку и ушла.

Младшие девочки принялись за уборку. Они сложили горкой грязную посуду, собрали в кучу ножи и вилки.

– Сейчас темно – можно споткнуться и все разбить. Давай носить понемногу, – сказала Мышка.

– Вот еще! – возмутилась Динка. – Лина носила все сразу!

– Так у Лины большие руки, а у нас маленькие.

– "Маленькие, большие"... Подожди! Я сейчас приду! – убегая в комнату, крикнула Динка и через секунду явилась назад со старой шляпной картонкой. – Складывай все сюда!

– Ты с ума сошла! Это же для шляп! – возмутилась Мышка. Но Динка уже свалила в картонку все ножи и вилки, а сверху стала складывать тарелки. Потом на глазах испуганной Мышки она поставила картонку на пол, нажала на нее коленкой, затянула ремни и, ухватив ее за ручку, прошлась по террасе, изображая старую даму и с улыбкой оглядываясь на присевшую от смеха Мышку.

– Мадам, я тороплюсь на поезд! Мадам Мышка, идите за мной!

"Мадам" Мышка, ухватив один конец ремешка, тоже разок прошлась по террасе, потом Динка изобразила "двух мадамов", опаздывающих на поезд, и девочки со смехом потащили картонку в кухню.

В кухне Динку снова охватило то неприятное сиротливое чувство, которое она испытала утром, но теперь, в присутствии Мышки и от жилого духа, который шел от горячей плиты, чувство это притупилось. Мышка налила в таз горячей воды и хотела мыть тарелки, но Динка опустила в воду руки.

– Подожди, я раньше помою тут руки, а потом уж тарелки! – сказала она.

– Ну что ты! Тарелки же должны мыться в чистой воде! – отталкивая ее, запротестовала Мышка.

– А руки, по-твоему, должны мыться в грязной воде? – нажимая на нее плечом, ответила Динка и примиряюще добавила: – Не порть мне дело! Грязные тарелки и грязные руки можно мыть вместе.

– Ой-ой-ой! – с сомнением закачала головой Мышка.

Но Динка уже бултыхнула в таз всю посуду и, устроив в воде бурю, сказала:

– Вот и руки чистые, и тарелки чистые! Так и надо всегда делать, нечего нянчиться!

Осмотрев на плите жирные кастрюли с остатками пищи, она наморщила лоб и деловито заявила:

– Завтра я приведу соседских собак.