Дінка - Осєєва Валентина
Тут же продавались лопаты, грабли, табуретки, скалки и детские, выкрашенные в розовый цвет низкие колясочки с деревянными колесиками. Немного поодаль от возов теснилась масса народу, оттуда доносились звонкие голоса торговок и разносчиков.
– Вот и базар, – сказал Ленька. – Сейчас пройдем толкучку и прямо в рыбный ряд станем.
– А что это за толкучка, Лень? – спросила Динка, стараясь держаться ближе к товарищу; слово "толкучка" было чем-то связано с именем дедушки Никича.
Ленька, толкая всех своей корзиной, врезался прямо в толпу людей, которые сновали взад и вперед, держа на руках разное тряпье и выкликая покупателей:
– Вот, кто без штанов, подходи! Вот, кому одеяло! Продам недорого!
Некоторые, сложив в кучку свое тряпье, стояли тут же молча, а проходившие женщины и мужчины рылись в этом тряпье, встряхивая и разглядывая на свет.
– Что это они, Лень, с себя одежду продают, как наш дедушка Никич? – поинтересовалась Динка.
– Либо с себя, либо краденое... Тут и беднота, тут и жулики толкутся. Держись за меня, а то затрешься в толпу да еще потеряешься.
Динка со страхом вглядывалась в изможденные лица и, протискиваясь за Ленькой сквозь толпу, крепко цеплялась за его штаны.
– Да ты держись за ремень! Порвешь штаны, кто отвечать будет? – недовольно говорил Ленька. Он устал, на лбу его выступили крупные капли пота, руки занемели.
Они прошли птичьи ряды, где кричали и бились куры, которых хозяйки тащили прямо за ноги, головой вниз; прошли мясной ряд со столами, на которых было навалено горой мясо, а рядом стояли огромные пни, окровавленные и изрубленные сверху. Мясники рубили на них целые туши, с размаху опуская топор и брызгая на проходящих кровью и мелкими костями. Зеленые мухи целыми роями кружились над мясом и садились на лица покупателей.
– Фе... – затыкая нос и стараясь не смотреть, морщилась Динка.
Ей начинал очень не нравиться этот базар, от которого она так много ждала веселого. Она поднялась на цыпочки и окинула глазами площадь. По краям ее стояли лавки с посудой, на стойках шла бойкая торговля молочными продуктами, но везде была грязь и суета. Откуда-то доносились тянущие за душу голоса нищих, поющие голоса бродячих артистов, которые толклись в самом конце площади, около огромного шатра с бахромой... "Это, наверное, и есть карусель", – подумала Динка и нетерпеливо дернула Леньку за ремень:
– Давай уже продавать, Лень!
– Иди, иди, – пробурчал Ленька.
Наконец остро запахло рыбой, и по обеим сторонам неширокого прохода появились рыбные торговки. Они сидели прямо на земле, расстелив рядом с собой мешки и разложив на них свежую рыбу. У некоторых рыба была еще живая, она била хвостом и, выскользнув из рук продавца, падала под ноги проходивших; жабры ее тяжело поднимались и стеклянные глаза пучились...
Ленька выбрал бойкое местечко и встал в ряд. Поставив на землю корзину, он тоже расстелил чистый холщовый мешок и начал раскладывать рыбу: окуньки, стерлядки, щуки и караси.
– Куда влез на чужое место? Ступай, ступай отсюда! Ишь нахальный какой! – затрещала вдруг над ухом толстая тетка в засаленном сером переднике и с рыбьей чешуей на таком же засаленном ситцевом платке. – Я здеся кажный день торгую, меня, слава богу, покупатель уж не один год знает, а он расположился, гляди! Ступай лучше, а то как швырану корзину, так и хвостов не соберешь!
Динка испугалась и схватилась обеими руками за корзину, но Ленька спокойно сказал:
– Кто первый занял, того и место. Это вам не в театре, тетенька, здесь места не купленные. Вон напротив становитесь, коль охота, а я отсюда не пойду!
– Ох ты, сопливый эдакий! Еще будешь указывать мне место! – заорала торговка.
Но стоящий рядом с Ленькой мужчина, с большой рыбиной в руках, вступился за мальчика:
– Иди, иди отсюдова! Нечего свои порядки заводить! Раз занято место – так занято! Не опаздывай другой раз!
Торговка подхватила свою корзину, смачно плюнула и перешла в другой ряд, заняв место напротив.
– Вот рыба, рыба! – звонко закричала она, заметив подходивших покупательниц и ловко перекидывая с ладони на ладонь жирную рыбину. – Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыба, рыба!
– Ну, теперь и мы будем торговать! – весело сказал Ленька. – А то я эту бабу знаю – она страсть какая языкастая, всех покупателей отобьет!
Динка оглядела ряды и, увидев неподалеку бьющуюся в мешке рыбу, отвернулась.
– Ну, продавай скорей, – сказала она.
– Да кому продавать? Покупателей много, а рыбы еще больше... Что ты больно нетерпеливая! Насильно не всучишь ведь никому.
– А ты кричи, как та торговка!.. Смотри, она уже деньги получает! Что ты молчишь? Никто и не подходит к нам поэтому!
– Да погоди, ведь только что пришли. Чего торопиться? – уговаривал ее Ленька.
– Как – чего? А карусель? Там уже все перекатаются, пока мы продадим! Ну нет! Сейчас я буду... Вот рыба, рыба свежая, жареная, неописуемая! – упершись рукой в бок, заголосила вдруг Динка. – Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыбка сладкая, вкусная, рыбочка, рыбочка, окунек!
Ленька широко раскрыл глаза и, подавившись от смеха, упал около своей корзины.
– Вот рыбка жареная, пареная, неописуемая! – держась на одной ноте, голосисто выводила Динка.
В рядах послышался громкий смех и шутки. Торговцы через головы друг друга с интересом поглядывали на девочку.
– Ну, эта продаст!
– Эта всех перекричит! – добродушно шутили они.
– Вот рыбка сладкая, сахарная! – заливалась Динка.
– Заткни глотку-то! Ишь разоралась на весь базар, как на похоронах! – закричала торговка в сером переднике.
Но Динка и глазом не повела в ее сторону:
– Вот рыбка свежая, румяная, сладкая, сахарная!
Покупатели, привлеченные звонким голосом и небывалым перечислением всех качеств рыбы, смеясь, подходили к девочке.
– Ну, где твоя сладкая, сахарная рыба? – спрашивали они.
– Пожалуйте, выбирайте!.. Лень, получай скорей денежки!
– Погоди денежки, мы еще и рыбы не выбрали!
Ленька перекидывал карасей, окуней, щук.
– Вот, что угодно, пожалуйте!
– Пожалуйте, пожалуйте, что угодно для души! – бойко помогала ему Динка.
– Ну давай! Уж больно хорошо ты зазываешь, – добродушно говорили хозяйки, укладывая в кошелки рыбу и отсчитывая деньги.
– Спасибо, на здоровье, не подавитесь костями! – весело провожала их Динка. – Вот рыбка не-о-пи-суемая! – затягивала она опять.
– Ох, не кричи, пожалуйста! Что уж это, прости господи, за крикунья такая! – ворчала пожилая женщина с кошелкой на руке. – Куплю, куплю, только замолчи ты хоть на минуту!
Динка замолкала, но через минуту, откашлявшись, начинала снова.
– Уйми ты ее! – кричала Леньке сердитая торговка, но Ленька не унимал, и рыбу охотно раскупали.
Мальчик прикладывал к каждому десятку по одной своей рыбке и был очень доволен.
– Ну, помолчи теперь. Осталось пять штук всего да один окунь. Я их домой возьму, сварю похлебку, – сказал Ленька.
– Не надо брать. Мы и так совсем провоняли рыбой! Сейчас продадим все! Вот рыба крупная, ядреная, с пыла-жара, на копейку пара! – заголосила Динка.
Студент в поношенной шинели, с обросшим и небритым лицом, вывернул запачканный табаком карман и, вынув оттуда две копейки, хрипло сказал:
– Купить не могу. Нет покупательной способности. А вот на леденцы тебе тут хватит. На, прочисти себе горлышко! – Он протянул Динке две копейки.
– Даром не берем! – важно сказал Ленька и, собрав оставшуюся рыбу, протянул ее студенту. – Нате вам за леденцы!
Студент вынул газету и, кивнув Леньке, сказал:
– Пожалуй, возьму. Я давно не ел горячего! – Завернув рыбу в газету и сунув ее в карман, студент поблагодарил и ушел.
– Задаром не бери ни от кого! – строго сказал Ленька и, бросив в корзину мешок, взял Динку за руку. – Теперь пошли на карусели!
За катанье на карусели брали недорого, и, посоветовавшись между собой, друзья решили для первого раза сесть вдвоем в санки.
Санки эти были расписные, красивые, с высокой резной спинкой и деревянным сиденьем. Динка подробно рассмотрела карусель, обошла кругом и удивилась:
– Лень, ведь это все вокруг столба крутится! И санки, и лошадки! Они привязаны, что ли?
– А вон проволока-то сверху спускается! А эта крышка из парусины сделана, чтоб солнце не пекло!
– А не оборвется проволока?
– Нет, что ты! Здесь и взрослые катаются; это сейчас мало народу, одни ребята, а вечером погляди!
Народу действительно было мало. Лошади и санки на карусели ехали пустые, только на одной лошадке сидел малыш в новом картузе и, проезжая мимо отца, махал ему ручонкой.
– Держись, держись, Митейка, упадешь! – кричал отец и бежал вслед за сыном.
В отдалении стояла толпа ребятишек и с завистью глядела на пустых лошадок, на пустые санки, на счастливого малыша.
Когда карусель остановилась, Динка влезла в самые красивые санки, Ленька последовал за ней. Оба гордо возвышались на сиденье и ждали колокольчика, который означал отправление.
– Вот весело! – говорила Динка. – И кто это придумал, Лень, такие карусели?
– А кто придумал? Они, верно, давно уже тут стоят.
Колокольчик зазвонил, и санки полетели по кругу.
– Лень, Лень! Мы вокруг света едем! У меня просто сердце проваливается куда-то! Давай так до вечера кататься!
Но Ленька не выдержал и четырех кругов.
– Я слезу, – сказал он. – Мне эта крутня не нравится. У меня от нее в животе бурчит!
– У меня тоже бурчит. Ты думаешь, это от карусели? Тогда давай скорее слезем!
Очутившись на земле, они оба зашатались и сели прямо на траву.
– Как пьяные! – засмеялась Динка.
– И кто это придумал только! – с удивлением сказал Ленька. – Вокруг столба человека крутить... Сроду не сяду я больше на эту карусель! Пойдем лучше пошатаемся по базару да купим чего-нибудь поесть.
– Пойдем! – обрадовалась Динка.
Они пошатались по базару, купили крючки, хлеб, баранки, съели мороженого, послушали шарманку и человека, который стоял в черном плаще и, переделив свой рот ребром ладони на две половины, пел то мужским, то женским голосом.
"Приходите, милый мой, выпить чашку чая", – пела одна половина его рта высоким, визгливым фальцетом.
"Нет, красотка, не приду, я сижу скучаю", – отвечала другая половина густым басом.
– Зачем это он так делает? – удивилась Динка. – Пел бы просто!
– Так, верно, больше дают, интереса больше, – пояснил Ленька.
– Вот шоколады, мармелады, яблоки, тянучки! – выкрикивал разносчик с лотком.
Ленька купил две тянучки и дал их Динке.
– Одну съешь сейчас, одну на пароходе, – сказал он. – А мне не надо.
