Том 8 - Леся Українка

Довольно было бы, когда б навстречу братьям Рыдающим счастливые их братья,

Оставя праздновать жестокую победу,

Раскрыли бы широкие объятья2.

Впрочем, она сама сознается: «Вокруг меня еще не ясен горизонт». Из этих колебаний некоторые критики заключают, что и самое направление Ады Негри не ясно, что это какая-то общая гуманность, вроде Диккенсовой. G этим мы не можем согласиться. У демократки Ады Негри, кроме общефилантропической, еще очень сильно звучит нота классового сознания и классовых стремле-ний, каких не было и не могло быть у Диккенса и его современников. Что касается конечного идеала Ады Негри, то он очень ясен, если же она не входит в под-робности его, то это, по всей вероятности, потому, что художественное чувство не позволяет ей излагать поли-тико-экономических схем в беллетристической форме. Правда, Ада Негри не принадлежит к числу счастливых натур, способных успокоиться на полпути к высшей прав-де. У нее бывают жестокие сомнения:

Придет, быть может, час тот роковой,

Когда, обняв свой идеал, воскликну:

«Я победила, наконец ты мой!»

Что, если вдруг тогда исчезнет в ер а,

Разрушится иллюзий светлый мир,

И ты, мой идеал, падешь и разобьешься,

Как глиняпьій кумир? 22

Иногда какой-то голос говорит ей:

Ты одинока, ты уже разбита,

Не нобедишь. Никто в тебя не верит.

Не видишь разве ты, что ты идешь во тьме? 2

Ей кажется норой, что она уже все сказала, что ее искреннее, пламенное слово сожгло ей самой сердде, и она прощается так со своей книгой, пуская ее в свет:

Да, здесь конец прожитой мною драмы,

А дальше пустота — и я должна молчать.

О книга мрачная с словами огневыми!

Ты на моем гробу последняя печать!

Но эти глубоко трагические приступы сомнений и опасений не должны бросать тени на отважную поэтес-су: «Nur Narren haben keine Angst» 23. Она сама доказала, что сердце ее не сожжено, создав уже после этого прощанья новые вдохновенные песни. (встановимся на этом, не будем, подобно многим критикам Ады Негри, врываться в ее частную жизнь и на этом строить мрачные предсказания о будущем ее таланта и деятельности. Она сама некогда изрекла себе пророчество, которое сбылось с поразительной точностыо. Там говорилось о борьбе и лишениях, о труде и таланте, которые приведут поэта к вершине славы, но там же показывались в перспективо «критики и мудрецы», разрывающие на части душу поэта, «как волки добычу», но эта душа принадлежит к тем, которых ничто не может унизить. «И побежден-ная, ты будешь вестница»,— готовы мьі повторить вслед за поэтессой. Если бы даже было правда, что она уже не может создать ничего нового, что путь ее свершился, все-таки место ее в итальянской и мировой литературе велико и значительно: она вестница новой зари возрож-дения, она предтеча нового великого подъема — «di nuovo gran Risorgimento», говоря ee родным языком.

Когда уже был окончен настоящий очерк, появилась в журнале «Nuova Antologia» (November, 16) новая поэма д’Аннунцио: «Хвалебная песнь земле, морю, небу и героям» («Laudo della terra, del mar, del cielo e degli егоі»), в которой этот поэт-аристократ удостаивает обращением «земледельцев, моряков и всех тружеников Италии», обе-щая им новую, еще неслыханную весть (annunzio nuovo), которая должна утешить и восхитить всех. Весть эта за-ключается в том, что природа прекрасна и теперь, как в первый день творення, и что «великий Пан еще не умер». В красивых, изящных строфах воспеты прелесть итальянской природы, рокот волн, размываемых итальянскими кораблями, мирная идиллия земледельческого труда. Италия в поэме д’Аннунцио является земным раєм также и для скромных тружеников. Такая «весть» представляет инте-ресный контраст двум экономическим статьям, помещеп-ным в той же книжке журнал а, в которых «труженикам Италии» сообщаются далеко не радостные вести: едва ли эти труженики утешатся в своих новых бедствиях тем, что «великий'Пан еще не умер...».

МАЛОРУССКИЕ ПИСАТЕЛИ НА БУКОВИНЕ

В наше время наряду с колоссальным развитием так называемых «мировых» литератур замечается одно инте-ресное явление: литературы маленьких народов, даже не-болыпих этнографических групи, начинают все громче и увереннее подымать голос, защищая своє «право мень-шинства». G этим голосом уже принуждена считаться, так или иначе, критика мировых литератур. ^Вопрос о праве на существование той или другой из маленьких литератур решается не столько теорией, сколько практикой, т. е. присутствием в данной литературе сильных и оригиналь-ных талантов. Таким образом завоевала себе право на существование и на внимание со стороны других литера-тура одной небольшой ветви малорусского племени, благо-даря трем своим главным представителям. Эти писатели пользуются гораздо большей известностью в Австрии и Германии, чем в России, для которой, в сущности, они могли бы иметь больше интереса и значення. Речь идет о писателях, принадлежащих к тем австрийским малорос-сам, или, как они сами себя называют, «русинам», кото-рые живут среди Карпатских гор, в австрийской провин-ции Буковине. Главный город этой провинции Черновцы (Czernowitz) интересен для малороссов в том отношении, что он является единственным значительным европейским городом, где малорусский язьік принят повсюду, в домах и на улице, как langue parlee *. Говор буковинских руси-нов очень мало отличается от того малорусского языка, на котором говорит большинство украинцев. Кто слышал, как говорят в так называемой «руській Буковині» (т. е. части Подольской губернии, которая примыкает к австрий-ской границе), тот имеет точное понятие о говоре буковин-ских русинов.

Буковина — провинция, более обособленная от осталь-ной Австрии, чем даже Галиция; это замкнутый, мало доступний для посторонних влияний мир. В нем беспре-рывно идет глухая национальная борьба между отдель-ными населяющими его племенами: русинами, румынами, венграми, немцами, но племена эти слишком резко отли-чаются друг от друга, чтобы ассимилироваться. В наше время уже существует известное культурное взаимодей-ствие между русинами буковинскими и галицкими и от-части украинцами, но во время первого национального пробуждения австрийских русинов, т. е. в 30-е годы, между ними было полное отчуждение, и так продолжалось вплоть до 60-х годов, когда малорусское литературное дви-жение приняло более широкие размеры и захватило даже изолированную Буковину. Таким образом, начало буковин-ской литературы было свободно от влияния тогдашних галицких и украинских авторитетов, и в этом, как мы увидим дальше, была своя хорошая сторона. Единствен-ными образцами для народных буковинских писателей была долго только чудная буковинская природа и народная ПОЭЗИЯ.

Первый значительный буковинский беллетрист Юрий-Осип Федькович родился в 1834 г.