Богдан - Євген Павлович Гребінка

Что это? Что это вижу я? Тени людей замогильных!

Кто вы, скажите? Зачем вы пришли возмущать мое царство?

Все под рукой у меня засыпает - и духи бесплотные

Чуя приход мой, в благоговении тихо сокрылись;

Вы же, оставив гробы покойные - сон непробудный,

Вы зачем пришли возмущать мое тихое царство?»

Хор теней

Нас могила не покоит:

Без молитвы, без креста

Наши остовы зарыты

Или брошены с презреньем

На съедение зверям;

И доселе наши кости

По лесам лежат, по дебрям

И желтеют по степям.

Тень Павлюка

Я Павлюк, 4 я гетма́н христиан-казако́в;

Я оружье поднял на поганых жидов:

Не позволил мне жид в церкви сына венчать,

Я был беден, не мог ему золота дать.

Кое-как по дворам я собрал казаков

И к нему я привел пятьдесят удальцов,

Сабли мы наголо: «Жид, молчи, не ворчи

И от церкви святой подавай нам ключи!»

Жид нам подал ключи - повалился к ногам;

Мы, оставя его, поспешили во храм.

Обвенчался мой сын там с коханкой своей

При сиянье свечей и при блеске мечей.

Назавтра жид поехал к воеводе.

Всегда жид прав перед казаком вольным:

Так исстари ведется у поляков.

Не ждать же мне беды, поджавши руки,

Не баба я. Конь есть и лес под боком…

Прощай, село,- в лесу да в поле воля!

Ко мне пристали смелые ребята

И назвали меня своим гетманом!..

А между тем в Варшаве огласили

Меня изменником, бунтовщиком

И оценили даже голову мою…

Под Боровицей нас поляки окружили

И, крест целуя, предложили мир.

Поверил я - и мы оружье положили,

Оставили окопы, вышли в поле!

Тогда, забыв и клятву и присягу,

На беззащитных нас накинулись поляки

И, как овец, ножами стали резать…

Меня ж и войсковых старшин

Отправили в далекую Варшаву.

При мне моих друзей казнили;

Я вытерпел неслыханные муки:

С меня живого сняли кожу

И чучело набили для потехи,

А тело бросили собакам! 5

Тень молодой девушки

Было мне всего пятнадцать лет;

Я одна была у матери -

Мною тешилась родимая;

Только богу я молилася

Да родную целовала я:

Мне другой заботы не было.

Пела песни я, как ласточка,

И в своем любимом садике

Розы, ноготки и маковки

Поливала и лелеяла.

Часто мне твердила матушка,

Обнимая и целуючи:

«За тебя боюсь я, дочь моя:

У тебя глаза небесные,

У тебя коса шелковая,

У тебя уста малиновы,

Ты, как цветик молодой, свежа,

Весела, как зорька утрення!..-

А на свете есть недобрый глаз…»

Пела я, а мимо садика

Начал молодой поляк ходить,

Начал на меня посматривать…

Раз я шла с кувшином по воду;

Вдруг кусты зашевелилися,

И, как зверь, сверкая взглядами,

Молодой поляк схватил меня

И повез вон в тот высокий дом,

Что стоит там на скале крутой

И глядится в наш родимый Днепр.

Там… нет силы больше вымолвить…

Померла с печали матушка;

Я не вынесла несчастия,

Я стыдилася самой себя;

Я не знала, где деваться мне…

Из окна на землю бросилась,

На каменья прибережные…

Ох, как больно, больно было мне!

Руки, ноги изломала я -

Захрустели мои косточки…

Долго билась на каменьях я,

Там и душу богу отдала.

А мой труп, как труп преступницы,

На распутье за селом зарыт,

Не отпетый, не оплаканный!..

Тень Остряницы

Я был гетман казачий Остряница. 6

Я победил врагов моих, поляков,

И, заключив навеки с ними мир,

Поехал богу помолиться в Канев.

В монастыре, пред царскими вратами,

Я пал во прах с моими старшинами

И в пламенных речах благодарил

Под песнь торжественной молитвы

Того, кто нас во время битвы

Рукой невидимой хранил.

Во глубине души какой-то голос тайный

Судьбу грядущую Украйны

Мне утешительно шептал;

Мои глаза в слезах блистали,

И я в восторге трепетал.

Но двери вдруг, треща на петлях, завизжали

И рухнули, гремя, на пол…

И в монастырь неистовой толпою,

Бесчинно, в шапках, с бранью на устах,

Ворвались польские рейтары…

Тут я с своими старшинами

Был взят, был связан, опозорен

И отвезен в Варшаву.

Одним из нас ломали руки, ноги,

Других, обливши серой и смолою,

Как факелы, для шутки зажигали.

Меня железными когтями растерзали!

О, страшно как, ужасно как ласкали,

Впивалися в меня с какой любовью

Пауковидные стальные эти когти!

Как нити, жилы из меня тянулись

И обрывались с тихим лопаньем и треском,

И ветер холодом невыносимым веял

На обнаженные от тела кости;

Но я терпел без вопля и без стона

И только слал врагам проклятья.

Но вот уж свет в моих глазах стемнел,

В последний раз я посмотрел на землю

И вижу я: казнят позорной казнью

Передо мной мою жену,

А на горячих угольях, как рыбу,

Поляки жарят моего ребенка…

Он на решетке раскаленной бьется,

И корчится, и в судоргах предсмертных

Болезненно кивает головою

И на меня тихонько ручкой машет…

Я задрожал: взяла свое природа,

И вылетел ужасный вопль из груди,

И с ним душа из тела улетела! 7

Тень Наливайки

За Сулою, под Лубнами,

Крепко бились ляхи с нами,

Окружив со всех сторон;

Там костьми легли казаки,

И в пылу кровавой драки

Я Жолкевским взят в полон…

И в Варшаве был примерно

Для