Дінка - Осєєва Валентина
Когда сестренка злится, она делается такая красная, всех отталкивает, всех ненавидит, а сама такая несчастная...
– Динка... – шепотом окликает Мышка. – Пойдем играть?
– Не хочу! – топает ногой Динка. – Я хочу гулять!
– Мы пойдем и гулять. И купаться пойдем с Катей, только после завтрака. А сейчас мы можем поиграть во что-нибудь, или я расскажу тебе сказку про принцессу Лабам, – заглядывая сестренке в глаза, предлагает Мышка.
– Не нужна мне никакая Лабам!.. Я все равно уйду! Пусть жалуется! Пусти меня!
Динка отталкивает сестру и бежит на террасу. Там, умерив шаг, она проходит мимо Кати, спускается по ступенькам в сад, идет по усыпанной песком дорожке и останавливается у калитки. Решимость снова покидает ее. Катя молчит, она больше не скажет ей ни слова, она оставит всякие объяснения до мамы...
Динка вспоминает мамино лицо, грустные вопросительные глаза... Когда мама волнуется, у нее всегда начинает биться на виске синяя жилка.
"Нет, не пойду. Буду весь день стоять тут", – решает Динка и, прижавшись лбом к зеленым дощечкам, смотрит на дорогу.
На дороге лежит мягкая теплая пыль, так приятно шлепать по ней босыми ногами. Еще приятно бегать по густой и низкой траве, она стелется по земле, как пушистое одеяло, а на просеках стоят черные пни; там плохо бегать, но зато можно увидеть зеленых ящериц. Они такие хорошенькие и быстрые. Только их нельзя ловить – они очень пугаются и бросают свои хвостики. Это, наверное, очень больно и неудобно: кто привык жить с хвостом, тому тяжело его бросать... И куда они убегают без хвостов? Может быть, к Волге? В воде лучше всего заживают всякие царапины. Окунешься в воду – и все пройдет!
Динка тоскливо смотрит на кусты, на деревья, на убегающую вбок тропинку... Солнце поднялось уже высоко. Хорошо сейчас на Волге! Спустишься с обрыва на берег – там песок и камни. Когда солнце сильно печет, камни делаются такие горячие, что по ним можно только прыгать с одного на другой – и скорей к воде. А черные ужи ничего не боятся, они просто валяются на горячем песке, им хочется хорошенько согреться на солнышке. И купаться они любят... Только очень медленно везутся по песку. Динка часто помогает им добраться до воды. Тяжелющие они, неудобные какие-то... Но зато добрые, совсем не кусаются.
"Уйти бы", – думает Динка, но не уходит. С террасы слышится голос Кати:
– Дина, иди завтракать!
На столе звенят чашки, тарелки. Но Динка не смотрит туда и не отвечает. Ей ничего не надо, ей только бы уйти...
На террасе слышен негромкий разговор. Завтрак кончается. Солнце начинает припекать сильнее, а Динка все стоит, не желая возвращаться и не решаясь уйти.
Она стоит так долго, что всем в доме делается не по себе.
В летней кухне возится Лина. Она шлепает на доску тесто и, налегая на него сильными руками, взглядывает в окно.
"Стоит... битый час стоит", – сокрушенно вздыхая, думает она.
Круглое лицо ее с ямочками на щеках омрачается. Ночной приезд дворника, о котором она боязливо думает все утро, вылетает из ее головы. Сочувствие к Динке все сильней охватывает жалостливое сердце Лины.
"Ножки-то небось подгибаются... И головочку солнышко печет, – расстроенно думает она, все чаще взглядывая в окно. – Катя не мать, у ней душа не болит".
Но Лина не хочет поддаваться жалости. Хотя она и вынянчила Динку на своих руках, а тоже понимает, что девчонка растет сорвиголова.
"Утресь Алиночке досадила и с теткой горланила. Да еще у Мышки все сливки вылакала. Беда с ей! – Вспоминая о сливках, Лина не может удержаться от улыбки, и симпатии ее снова перекидываются на сторону Динки. – Тоже ведь дите... Сливочек-то хочется попробовать... Много она понимает, кто больной, кто здоровый..."
Лина в сердцах налегает на тесто. Мучная пыль оседает на ее пушистых бровях, сердце окончательно растравляется жалостью. И, взглянув еще раз в окно, она бежит отыскивать Катю. Катя сидит на ступеньке террасы с двумя старшими племянницами и громко, как-то чересчур громко и весело, читает им "Приключения Тома Сойера". Но девочки слушают невнимательно – их беспокоит младшая сестра.
– Катя, можно я позову Динку? – прерывая чтение, спрашивает Мышка.
– Не надо. Постоит, постоит и придет сама. – Катя хочет выдержать характер.
– Но Динка не придет сама, – огорченно вздыхает Мышка.
– Конечно, сама она не придет, – подтверждает и Алина. – Пусть Мышка позовет ее, Катя!
– Я пойду, Катя, ладно? – вскакивает Мышка.
– Ну хорошо. Пойди и скажи этой противной девчонке, что я читаю вам "Тома Сойера". Пусть идет слушать, – смягчается Катя.
Мышка бежит к калитке и, замедлив шаги, тихонько приближается к сестре:
– Диночка! Пойдем домой! Катя будет читать нам "Тома Сойера".
– Пусть она подавится своим "Томом Сойером"! – грубо отвечает Динка.
Мышка растерянно отступает, моргает короткими ресницами.
– Ой... Как тебе не стыдно так говорить! Если Катя подавится "Томом Сойером"...
– Уйди! – сердито прерывает ее Динка и снова утыкается лицом в калитку. – Не хочу я ни с кем говорить! Я скоро умру...
– Как?.. Почему ты умрешь? – заикаясь от волнения, спрашивает Мышка.
– Потому что у меня сердце лопнет от злости! Смотри, я уже сделалась больной.
Динка поворачивает к сестре свое лицо. Она действительно чувствует, что умирает. Горькая обида и жалость к себе отражаются в ее глазах, нижняя губа тихо опускается, щеки вытягиваются. Мышка бросается к ней, обхватывает ее обеими руками, тоненький голосок ее дрожит от огорчения:
– А мама?.. Что скажет мама?..
Динка глубоко вздыхает, губы ее шевелятся, слова застревают в горле:
– Мама скажет: а где же моя третья дочка? У меня было три, а тут только две...
Глаза Мышки наполняются слезами.
– Тут только две дочки, а у меня было три... скажет мама, – тоскливым шепотом повторяет Динка.
– Не говори так... – жалобно просит ее Мышка. – Зачем ты все это придумываешь?
– Мышка! – раздается с террасы голос Кати.
Динка мгновенно приходит в себя и хватает сестру за руку:
– Вытри глаза, а то Катя скажет, что я тебя обидела! Ты всегда подводишь меня!
– Как я тебя подвожу? Ты сама... – шмыгая носом, защищается Мышка.
– Нет, не сама! Зачем ты мне утром сливки дала попробовать? "Попробуй, попробуй, два глоточка"! – сварливо передразнивает сестру Динка.
– Так я же не знала, что ты всю чашку выпьешь, – морщась, оправдывается Мышка.
– "Не знала"! Ты никогда ничего не знаешь, а у меня во рту такой вкус, что если мне попадет что-нибудь, так я уже все целиком проглатываю!
– Мышка! – настойчиво зовет Катя.
– Иду! – откликается Мышка и тянет сестру за руку. – Пойдем, ну пойдем же!
– Нет! – вырывает свою руку Динка.
Мышка возвращается одна.
– Динка не идет, Катя.
– Ну и пусть стоит до приезда мамы! – с досадой отвечает тетка.
Чтение "Тома Сойера" прекращается. Алина берет книгу и уходит к себе в комнату.
– Я сейчас дочитаю три страницы и сама позову Динку, – говорит она, уходя.
– Катя! – запыхавшись, говорит Лина и, вытирая фартуком перепачканное мукой лицо, присаживается на нижнюю ступеньку. – Это что же ты, Катерина, делаешь, а? Поставила девчонку у калитки, и стоит она у тебя как пугало огородное битых два часа! Никакие нервы не выдержат, право слово! – сердито выговаривает она Кате.
– Да не ставила я ее! Она из упрямства стоит, да еще хочет показать всем, какая она несчастная!
– Да уж чего тут показывать! Постой-ка два часа безо всяких делов да на своих ногах! Ой, да как же это ты надумала, Катя!
– Да ничего я не надумала! Я только запретила ей идти гулять! – окончательно сердится Катя.
– "Запретила"... Гляди-ко! Так она тебя и послушает! Ишь стоит перемогается. Головочкой своей измысляет чтой-то. Ножкой об ножку постукивает... – приподымаясь на верхнюю ступеньку и глядя на сиротливую фигурку у калитки, говорит Лина. – Пойдет, беспременно пойдет! – с уверенностью добавляет она и, присаживаясь около Кати, шумно вздыхает: – Ох, и что ж это за разнесчастный день нынче! Не успел петух пропеть, как все напасти на нас свалились... Тот стучит, а тот и вовсе, как покойник, в калитку лезет...
– Что такое? – удивленно спрашивает Катя и поспешно отсылает Мышку: – Пойди займись чем-нибудь.
Мышка неохотно идет в комнату.
– Что ты говоришь, Лина? Я не понимаю...
– А что тут понимать?.. Не первый раз... – Лина придвигается ближе и, понизив голос, рассказывает: – Никич-то наш... опять костюм пропил! Еще поперед Герасима заявился... Уж я против ночи не стала говорить вам...
– Откуда же он заявился?
– Известно откуда. Може, и впрямь в городе был, только похоже, что где-нибудь тут, на пристани. И весь, весь до ниточки расторговался... Да не поздно пришел, чуть-чуть так темнело еще. Вы на террасе чай пили, а Динка по саду бегала...
– Но Динка ничего не сказала, – удивленно прошептала Катя.
– Да разве Динка скажет? Она и ко мне-то ластилась, чтобы я молчала... Ну, я вчера-то смолчала, а нынче уж невмоготу...
– Действительно, несчастье какое-то! – расстроенно говорит Катя.
– Кругом несчастье... что на даче, что в городе, везде нам клин! – горестно подтверждает Лина и еще ближе придвигается к Кате. – Ведь вот я все думаю... Кто же это к хозяину-то наведывался? Уж не сыщик ли какой? Так он у меня в глазах и стоит, так и стоит...
– Глупости! – нетерпеливо обрывает ее Катя. – Вот Марина приедет и скажет. Может, кто-нибудь к ней на службу заходил...
– Катя! Ушла! Ушла! – радостно кричит Мышка, выбегая из комнаты. – Я в окно смотрела! Ушла! Убежала Динка гулять!
– Ну, вот те и все! – подымаясь, говорит Лина. – Улетела птичка в далеки края!
Глава 4
Макака
Важно и неторопливо течет Волга. Большая река такая тихая и ласковая сегодня, что, кажется, можно лечь на ее теплую воду, положить голову на волну и закрыть глаза. Волга будет плыть да плыть вместе с тобой мимо обрывистых берегов, мимо пристаней, мимо кудрявых лесистых гор, далеко-далеко... Повернет направо, повернет налево. Куда плывешь, Волга? А куда тебе, девочка, нужно? Неведомо куда нужно Динке...
Она сидит на обрыве, свесив вниз ноги. Под обрывом каменистый берег, у берега плещется желтенькая волжская водичка... А подальше вода глубокая, темная, но это не везде, есть такие места посредине реки, где из-под воды вдруг выходит остров-коса...
