Собор Парижской Богоматери - Гюго
Капитан не был трусом, и его не очень испугал бы грабитель с клинком в руке. Но эта ходячая статуя, этот окаменелый человек леденил ему кровь. Ему смутно припомнились ходившие в то время россказни о каком-то привидении-монахе, бродившем ночами по улицам Парижа. Некоторое время он простоял в оцепенении; наконец, силясь усмехнуться, проговорил:
- Сударь! Если вы вор, как мне кажется, то вы представляетесь мне цаплей, нацелившейся на ореховую скорлупу. Я, мой милый, сын разорившихся родителей. Обратитесь лучше по соседству. В часовне этого коледжа среди церковной утвари хранится кусок дерева от животворящего креста.
Из-под плаща высунулась рука призрака и сжала руку Феба с неодолимой силой орлиных когтей. Тень заговорила:
- Вы капитан Феб де Шатопер?
- О черт! - воскликнул Феб. - Вам известно мое имя?
- Мне известно не только ваше имя, - ответил замогильным голосом человек в плаще, - я знаю, что нынче вечером у вас назначено свидание.
- Да, - подтвердил удивленный Феб.
- В семь часов.
- Да, через четверть часа.
- У Фалурдель.
- Совершенно верно.
- У потаскухи с моста Сен-Мишель.
- У Михаила Архангела, как говорится в молитвах.
- Нечестивец! - пробурчал призрак. - Свидание с женщиной?
- Confiteor.[122]
- Ее зовут…
- Смеральдой, - развязно ответил Феб. Мало-помалу к нему возвращалась его всегдашняя беспечность.
При этом имени призрак яростно стиснул руку Феба.
- Капитан Феб де Шатопер, ты лжешь!
Тот, кто в эту минуту увидел бы вспыхнувшее лицо капитана, его стремительный прыжок назад, освободивший его из тисков, в которые он попался, тот надменный вид, с каким он схватился за эфес своей шпаги, кто увидел бы противостоявшую этой ярости мертвенную неподвижность человека в плаще, тот содрогнулся бы от ужаса. Это напоминало поединок Дон Жуана со статуей командора.
- Клянусь Христом и сатаной! - крикнул капитан. - Такие слова не часто приходится слышать Шатоперам! Ты не осмелишься их повторить!
- Ты лжешь! - спокойно повторила тень.
Капитан заскрежетал зубами. Монах-привидение, суеверный страх перед ним - все было забыто в этот миг! Он видел лишь человека, слышал лишь оскорбление.
- Ах вот как! Отлично! - задыхаясь от бешенства, пробормотал он. Выхватив шпагу из ножен, он, заикаясь, ибо гнев, подобно страху, бросает человека в дрожь, крикнул: - Здесь! Немедля! Живей! Ну! На шпагах! На шпагах! Кровь на мостовую!
Но призрак стоял неподвижно. Когда он увидел, что противник стал в позицию и готов сделать выпад, он сказал:
- Капитан Феб! - Голос его дрогнул от душевной боли. - Вы забываете о вашем свидании.
Гнев людей, подобных Фебу, напоминает молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение. Эти простые слова заставили капитана опустить сверкавшую в его руке шпагу.
- Капитан! - продолжал незнакомец. - Завтра, послезавтра, через месяц, через десять лет - я всегда готов перерезать вам горло; но сегодня идите на свидание!
- В самом деле, - сказал Феб, словно пытаясь убедить себя, - приятно встретить в час свидания и женщину и шпагу, они стоят друг друга. Но почему я должен упустить одно из этих удовольствий, когда могу получить оба?
Он вложил шпагу в ножны.
- Спешите же на свидание! - повторил незнакомец.
- Сударь! - ответил, слегка смутившись, Феб. - Благодарю вас за любезность. Это верно, ведь мы и завтра успеем с вами наделать прорех и петель в костюме прародителя Адама. Я вам глубоко признателен за то, что вы дозволили мне провести приятно еще несколько часов моей жизни. Правда, я надеялся успеть уложить вас в канаву и попасть вовремя к прелестнице, тем более, что заставить женщину немножко подождать - это признак хорошего тона. Но вы произвели на меня впечатление смельчака, и потому правильнее будет отложить наше дело до завтра. Итак, я отправляюсь на свидание. Как вам известно, оно назначено на семь часов. - Феб почесал за ухом. - А, черт! Я совсем забыл! Ведь у меня нет денег, чтобы расплатиться за нищенский чердак, а старая сводня потребует вперед. Она мне не поверит в долг.
- Уплатите вот этим.
Феб почувствовал, как холодная рука незнакомца сунула ему в руку крупную монету. Он не мог удержаться от того, чтобы не взять деньги и не пожать руку, которая их дала.
- Ей-богу, вы славный малый! - воскликнул он.
- Только с одним условием, - проговорил человек. - Докажите мне, что я ошибался и что вы сказали правду. Спрячьте меня в каком-нибудь укромном уголке, откуда я мог бы увидеть, действительно ли это та самая женщина, чье имя вы назвали.
- Пожалуйста! - воскликнул Феб. - Мне это совершенно безразлично! Я займу каморку святой Марты. Из соседней собачьей конуры вы будете отлично все видеть.
- Идемте же, - проговорил призрак.
- К вашим услугам, - ответил капитан. - Может быть, вы сам дьявол, но на сегодняшний вечер мы друзья. Завтра я уплачу все: и долг моего кошелька и долг моей шпаги.
Они быстро зашагали вперед. Через несколько минут шум реки возвестил им о том, что они вступили на мост Сен-Мишель, застроенный в те времена домами.
- Я провожу вас, - сказал Феб своему спутнику, - а потом уже пойду за моей красоткой, которая должна ждать меня возле Пти-Шатле.
Спутник промолчал. За все время, что они шли бок о бок, он не вымолвил ни слова. Феб остановился перед низенькой дверью и громко постучал. Сквозь дверные щели мелькнул свет.
- Кто там? - крикнул шамкающий голос.
- Клянусь телом господним! Головой господней! Чревом господним! - заорал капитан.
Дверь сразу распахнулась, и перед глазами обоих мужчин предстали старая женщина и старая лампа - обе одинаково дрожащие. Это была одетая в лохмотья сгорбленная старушонка с маленькими глазками и трясущейся головой, обмотанной какой-то тряпицей; ее руки, лицо и шея были изборождены морщинами; губы ввалились, рот окаймляли пучки седых волос, придававшие ее лицу сходство с кошачьей мордой.
Внутренность конуры была не лучше старухи. Беленные мелом стены, закопченные потолочные
