Україна-Русь. Книга третя. Українська звитяга - Володимир Броніславович Бєлінський
Лейтенант Берест взял около десятка автоматчиков и повёл их на крышу Рейхстага. На втором этаже завязался бой. Вот что вспоминает сам Берест: «Из-за артиллерийского обстрела лестница в отдельных местах была разрушена, мы образовали живую лестницу».
Берест, как котят, подсаживал и вытаскивал солдат со знаменем. Он, воин-богатырь, вынес их на своих плечах. Как руководитель и ответственный за операцию, лейтенант на крышу высунулся первым. Выбравшись на разрушенный каркас крыши Рейхстага, Берест вывел туда и солдат, которым было поручено водрузить знамя. Возвратившись на командный пункт батальона, он доложил, что знамя установлено на видном месте — на бронзовой конной скульптуре кайзера Вильгельма на фронтоне главного входа Рейхстага.
— Не оторвётся? — спросил командир батальона капитан Неустроев у Береста.
— Сто лет простоит, — ответил тот, — мы его, знамя, ремнями к лошади привязали.
— А солдаты как?
— Ничего, — засмеялся Берест, — я их за шиворот на крышу затащил…
Вот сухие строки документа тех лет, подписанного командующим войсками 3-й Ударной армии генерал-полковником Кузнецовым и членом военного совета армии генерал-майором Литвиновым. Документ называется «Боевая характеристика знамени». «Отважные воины коммунист лейтенант Берест, комсомолец сержант Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя над зданием германского парламента…» [251, Інтернет].
Але вище радянське керівництво (Сталін, Жуков та інші) мало іншу думку. Їм правда була непотрібна. Їм були потрібні росіянин та грузин. І вони їх мали.
Берест, на думку товариша Сталіна і його випещенця Жукова, не міг стояти вище росіянина та грузина. Тож треба було вдаватися до фальшування. І воно відбулося…
А такі генерали і старші офіцери, які не розуміли «національної політики» товариша Сталіна, закінчували дуже рано свою командну і політичну кар’єру. Серед них були: генерал-полковник Кузнецов і генерал-майор Литвинов…
Зазначимо: про штурм Рейхстагу пише не тільки сучасний Інтернет. Про те багато-що оповів Василь Субботін, кореспондент газети 150-ї дивізії генерала Шатілова, який особисто був присутній у батальйоні капітана Неустроєва при штурмі Рейхстагу 30 квітня 1945 року.
Ось що він написав у книзі «Как кончаются войны», виданій «Военным издательством Министерства обороны СССР» ще у 1965 році, в Москві: «Если Неустроев, встретившись с рейхстагом, долго не хотел верить, что перед ним действительно рейхстаг, то Самсонов спрашивал себя: «Рейхстаг то рейхстаг, да тот ли это?..»
— Звоню полковнику Негоде (командиру дивізії. — В.Б.), спрашиваю: «Говорят, есть еще один рейхстаг. Может, это не тот? Какой мне брать?»
Комдив помедлил и ответил мне смеясь: «Берите этот, а если окажется, что это не тот, — берите другой…» [235, с. 301].
Той же Василь Субботін уточнив деталі. Ось його міркування:
«Странно сужен круг людей, бравших рейхстаг.
Не знаю, отчего это? (Цими словами Василь Субботін лукавить, бреше відверто. — В.Б.). Не потому ли, что и это характеризует целый период нашей истории. Известно, как было в то сложное время (У всі часи Російської імперії. Хоча визнають тільки маленьку сталінську частку. — В.Б.) — бралось одно имя, одна какая-нибудь фигура (не «какая-нибудь», а цілком певна. — В.Б.), и за её спиной похоронено очень много безыменных…
Какая неправда!..
При взятии рейхстага прославился майор Логвиненко. Командовал батальоном.
Вошел в рейхстаг с юга…
Отважно в этом бою сражался пулемётчик Кирилл Середа…
Воинское умение, отвагу проявил младший лейтенант Литвак…» [235, с. 82–83].
А ще — тисячі героїв, про яких радянська влада воліла мовчати, бо дуже багато з них були із колишніх військовополонених.
А ось ще одне свідчення Василя Субботіна: «Здание рейхстага было построено в 1894 году.
Парадный главный подъезд рейхстага, его фасад выходит на Кенигплац, южный — к Тиргартену, северный — в направлении к Шпрее (річка. — В.Б.). Здание состоит из подвального этажа, главного этажа и двух верхних. Увенчано куполом и четырьмя башнями. Зал заседаний — в центре здания — окружен кольцевым коридором…
Рейхстаг был подготовлен гитлеровцами к обороне и превращен в крепость: окна и входы были замурованы, заложены кирпичом, оставлены только бойницы…» [235, с. 300–301].
30 квітня 1945 року лейтенант Берест у Рейхстазі вчинив і другий геройський вчинок — він очолив воєнну делегацію для переговорів з німцями про здачу, яку ті запросили. Послухаємо російського свідка:
«Полковник» Берест.
Из глубины подвала (де засіло більше півтори тисячі німців. — В.Б.) вдруг выкинули белый флаг.
На лестнице, на нижней площадке, появился офицер. Шинель распахнута, в руках — парабеллум. Он заявил, что немецкое командование готово начать переговоры. Но с офицером в высоком ранге.
На лестницу к немцам отправился Берест… (Пізніше капітан Неустроєв писав, що то була його ініціатива. — В.Б.)…
Солдат налил ему из фляги, и он смыл копоть с лица. Всегда он выглядел подчёркнуто аккуратным. Даже после этих двух ночей белела у него полоска подворотничка… Вчера, на площади, он лежал в одной воронке с бойцами. Потом с двумя разведчиками — Кантарией и Егоровым — он «устанавливал» знамя… Теперь, вот уже сутки, он был здесь, вместе со всеми.
Поверх гимнастёрки Берест надел чужую чью-то кожаную длинную куртку. Капитан Матвеев, политотделовец, отдал свою фуражку — новую, с малиновым околышем.
Неустроев тоже пошел. Но не стал ничего надевать, а даже телогрейку с себя сбросил, чтоб ордена были видны…
Третьим они взяли с собой солдата из недавно освобождённых на Одере военнопленных. Он знал по-немецки.
Внизу их уже ждали…
К Бересту и его спутникам подходил немец. Берест вгляделся: оберст! Полковник… Полковник протянул было руку. Но Берест поднёс свою к фуражке, и сказал: «Полковник Берест…»
«Я предлагаю вам сдаться! — сказал Берест немцам. — Вы находитесь в подвалах. Положение ваше безнадёжное…» Но ему на это ответили: «Ещё неизвестно, кто у кого в плену… Нас — в десять раз больше».
«Сложите оружие, — сказал Берест. — Мы вас отсюда не выпустим…» И взглянул на часы, показал, что он на этом желает закончить разговор…
Берест с трудом себя сдерживал. Он был молод — ему было только двадцать. И он забыл, что он дипломат!
«Зачем мы пришли
